Уважаемые посетители, сайт перенесен на другой домен www.khasan-district.ru

Первые бои у озера Хасан

Герой Советского Союза П. ТЕРЕШКИН

Терешкин Петр Федорович (1907—1968) родился в с. Колышлей, Пензенской губернии. С 1929 года служил в Советской Армии. В 1930 году стал членом партии. За мужество, проявленное во время событий у оз. Хасан, П. ф. Терешкину было присвоено звание Героя Советского Союза.

В 1936 году я получил назначение в 59-й Посьетский пограничный отряд начальником пограничной заставы Подгорная. Помещение, где жили пограничники, находилось в 50 м от границы. Недалеко от него стоял каменный столб, обозначавший стык границ трех государств — Кореи, Китая и СССР. Налево — по реке Тумень-ула (Тумынь-цзян) проходила граница СССР с Кореей, а направо — с Маньчжурией.

Граница с Маньчжурией проходила по вершинам небольших сопок. Наивысшие из них — Заозерная и Безымянная. Вдоль границы на расстоянии 50—300 м от нее находилось озеро Хасан (протяжением около 5 км и шириной 1 км). В 12—15 км от границы — берег Японского моря и морская граница.

Охрана этого участка была особенно трудна для нас, так как пограничный наряд, находящийся в районе высот Заозерная и Безымянная, был отделен от других нарядов озером Хасан. На маньчжурской территории против нашего участка в 3—4 км проходили железная и шоссейные дороги. А на советской территории ближайшая железная дорога находилась в 130 км. Шоссейных дорог и укреплений не было.

Учитывая все данные обстоятельства, японцы и выбрали именно этот участок для нападения на нашу Родину.

На процессе японских военных преступников в 1947 году в Токио выяснилось, что японцы заранее готовились к вторжению на советскую землю. Для осуществления вооруженного нападения в районе озера Хасан они выделили 19-ю дивизию императорской Квантунской армии. Между сопкой Заозерной и г. Хуньчунем заранее была установлена телеграфная связь. На корейской и маньчжурской территории усиленно производились военно-инженерные работы. На реку Тумень-ула пригнали несколько барж для переправы войск.

3 июля 1938 года я со свободными от охраны границы пограничниками находился на сенокосе в 5—6 км от пограничной заставы. Работали все с удовольствием. Наш лучший снайпер, он же и повар, Козленко накормил нас вкусным обедом. Настроение у всех было хорошее. В 14—15 часов с заставы примчался верхом на лошади пограничник Петраков и доложил, что с маньчжурской территории по склону сопки Заозерной к советской границе движется около ста японских солдат и офицеров.

Мы вернулись на заставу. Взяв двух пограничников с ручным пулеметом, я немедленно выехал прямо по линии границы на сопку Заозерную, где находился наш пост. Все вместе мы продолжали наблюдение.

Японские солдаты, увидев нас, построились в боевой порядок, как бы собираясь идти в атаку. Мы продолжали наблюдать. Японцы, не дойдя до нашего поста 50—60 м,

залегли и начали прицеливаться из винтовок и пулеметов. Это была явная провокация с целью заставить нас открыть огонь. Но нервы у нас были крепкие.

Вскоре я получил приказ от начальника пограничного отряда полковника К.Е. Гребенника — оставаться на высоте Заозерной, наблюдать за действиями японских солдат, на их провокации не отвечать, огня первыми не открывать.

Так, в 50—60 м от противника мы провели остаток дня и ночь на 4 июля. Утром часов в 11 японцы не торопясь отошли в деревню Хомуку, что в 1—2 км от границы, и начали купаться в пруду. После купания они продемонстрировали перед нами ряд сложных физических упражнений, завершив их “солнцем” на турнике с красивым сальто. Этим японцы показывали, что мы будем иметь дело не с обычными, а с отборными солдатами Квантунской армии.

Наблюдая за деревней Хомуку, мы установили, что, по-видимому, ночью было удалено все местное население — всю ночь в деревне визжали и выли собаки, а утром ни женщин, ни детей там уже не было видно. Переодетые в гражданское платье солдаты без дела шатались группами по улицам, изображая местное население. Трубы домов не дымили, как обычно, а когда “местные жители” купались, то оказывалось, что они все похожи — стриженые и в синих трусах. В ночь на 5 июля мы слышали шум поездов на маньчжурской территории и всплески на реке Тумень-ула. Доносились также отдельные команды.

Утром деревня Хомуку была забита переодетыми в гражданскую одежду японскими солдатами. Мы удивлялись тому, что японцы, собираясь воевать, облачаются в гражданское платье. Однако к полудню выяснилось, в чем дело. В 11—12 часов дня человек 30—40 переодетых японских солдат вышли из деревни Хомуку и направились к линии границы на сопку Заозерную. Не дойдя до нее метров 15—20, японцы, перебивая друг друга, начали кричать, усиленно жестикулируя. Недалеко от этой группы, с двух сторон установив аппараты, японцы, тоже в штатском, производили киносъемку. Как выяснилось позднее, это должно было изображать возмущение местных жителей “незаконным” захватом маньчжурской сопки советскими пограничниками. Этот “исторический” фильм демонстрировался затем в японской 19-й дивизии для “поднятия духа” солдат, которым предстояло действовать против советских войск.

После 5 июля японские войска стали ежедневно прибывать в район сопки Заозерной и деревни Хомуку. Японцы поспешно рыли окопы, готовили площадки для артиллерии.

Наблюдая за приготовлениями японских войск, мы тоже принимали оборонительные меры. Чтобы не снимать пограничников с охраны границы на всем участке, 20 июля на высоту Заозерную командование прислало резервную заставу во главе с лейтенантом С.Я. Христолюбовым. Кроме того, из погранотряда в мое распоряжение поступили взвод пограничников под началом помощника командира взвода И.Д. Чернопятко и два станковых пулемета с расчетами. Для руководства саперными работами прибыл В.М. Винивитин. Моим заместителем по политической части и по службе связи был назначен старший лейтенант Забавин. Так организовалась группа пограничников, которой предстояло не допустить японцев на советскую территорию.

Наш маленький гарнизон устроился основательно. Была поставлена большая палатка, в камнях пристроили большой котел для кухни. Провели телефонную связь с отрядом, соседними заставами. Каждый пограничник знал свое место на случай боевой тревоги.

Для обеспечения нашего правого фланга на соседней сопке Безымянной был выставлен пограничный пост — 11 человек под командой лейтенанта А.Е. Махалина. С ним тоже была налажена телефонная связь.

Необходимо отметить, что защитных сооружений у нас было мало, даже окопы отрывали с трудом, так как сопка Заозерная — сплошной камень. Правда, из камней сделали подобие окопов, на флангах построили заграждения из колючей проволоки, а на склонах сопки в камнях заложили несколько фугасов. Большую помощь в оборудовании сопки Заозерная оказал начальник отряда полковник Гребенник и начальник штаба пограничного отряда полковник Алексеев.

Японцы, укрепляя свои позиции, усиленно вели разведку, нарушали несколько

раз границу. При задержании нарушителей были убиты две японских офицера, которые фотографировали нашу территорию. Каждую ночь японцы предпринимали попытки выкрасть наших часовых. Однажды произошел такой случай. Проверяя ночью посты, я увидел двух смеющихся пограничников. Они доложили, что полчаса назад три японских разведчика тихо ползли через границу на нашу территорию. Пограничники приготовились схватить нарушителей, но произошло непредвиденное: из-под носа ползущих японцев с шумом вылетел испуганный фазан. Японцы стремглав бросились бежать к своим.

28 июля к нам на сопку приезжал полковник К.Е. Гребенник и, проверив наш боевой расчет, дал дополнительные указания на случай боевых действий.

На следующий день утром с моря наплыл сильный туман, заполнивший все низины между сопками. Я по телефону связался с сопкой Безымянной и спросил Махалина, как дела. Он ответил, что сидят в окопах, из-за тумана ничего не видно. Часов в 11, когда туман уже рассеялся, А. Е. Махалин доложил, что с маньчжурской стороны по склону сопки ползет около сотни японских солдат. Через 5—7 минут мы услышали сильную ружейно-пулеметную стрельбу, разрывы гранат. По телефону же Махалин сообщил, что японцы с трех сторон, ведя усиленный огонь, подходят к вершине сопки, что бойцы бьются насмерть и ни на шаг не отступят. Это были последние слова смелого, преданного Родине пограничника. Телефонный разговор был прерван.

Я немедленно послал на помощь Махалину два отделения пограничников с ручными пулеметами под командой И.Д. Чернопятко и Г.А. Батаршина, с соседней заставы тоже подоспела помощь. Японцев выбили с сопки Безымянной. Но из 11 пограничников группы Махалина остались в живых только 5, и те были тяжело ранены. Сам лейтенант Махалин был убит. К вечеру Чернопятко со своим отделением вернулся на сопку Заозерную, а отделение Батаршина осталось охранять сопку Безымянную.

Ночью японцы освещали границу ракетами, на маньчжурской территории слышалось какое-то движение. Утром 30 июля нам представилась такая картина: на корейской и маньчжурской стороне, насколько позволяла видимость, все было занято войсками. На открытых позициях стояли орудия.

Мы сидели в окопах, тщательно маскируясь, так как малейшее движение или блеск штыка вызывали огонь японских снайперов. В ночь на 31 июля наш гарнизон расположился следующим порядком: левый фланг Заозерной оборонял со своими бойцами лейтенант С.Я. Христолюбов, правый фланг занимал я с группой бойцов, в центре как резерв находился Чернопятко со своим отделением. Лейтенант Акулишин должен был руководить огнем станковых пулеметов. Старший лейтенант Забавин и лейтенант Долгов проводили большую работу по поддержанию боевого духа пограничников, находившихся длительное время в непосредственной близости от врага. Старший лейтенант Сидоренко держал постоянную связь с командованием пограничного отряда и с соседними подразделениями.

Ночь наступила как-то сразу, без сумерек. Густые низкие тучи заслонили звезды, пошел мелкий дождь. Комары мешали дышать, забиваясь в нос и рот.

На фланги была выслана разведка. На левый фланг пошел Чернопятко с бойцом, с ними была собака Рекс. Подползая к границе, пограничники увидели, что японцы большой массой движутся на высоту Заозерную. Подпустив противника метров на 20—30, Чернопятко отпустил с поводка Рекса. Услышав приказ действовать, Рекс без лая ворвался в гущу ползущих врагов и начал их рвать. Враги, по-видимому, сразу не поняли, с кем имеют дело, так как Рекс и днем мало отличался от волка. К тому же ночью трудно бороться с собакой: если стрелять, то можно убить товарища, а от штыка она увернется. Когда японцы, что-то крича, сгрудились вокруг Рекса, Чернопятко с бойцом начали поражать их гранатами.

Противник, видя, что его обнаружили, с криками “банзай!” бросился большой массой с трех сторон на сопку Заозерную. В воздух полетели ракеты. Мы начали расстреливать японцев почти в упор. Их было очень много. Пулеметы за первые полчаса нагрелись так, что их нельзя было взять в руки. Несколько раз ходили в атаку, штыком и прикладом очищали сопку от противника. Особенно наседали японцы на левый фланг, где дрался со своими бойцами лейтенант Христолюбов. Били противника так, что мало

обращали внимания на собственные раны, некогда было сделать даже перевязку. Несколько раз раненный, Чернопятко поле боя не покидал.

У нас кончились ракеты, мало оставалось патронов и гранат. Бойцы почти все были ранены, некоторые по нескольку раз, но бой вели с неослабевающей силой. Погиб смелый, недавно окончивший военное училище лейтенант Акулишин, был убит старший лейтенант Сидоренко, более десяти осколочных ранений получил лейтенант Христолюбов. Противнику удалось занять левый фланг. Единственный станковый пулемет замолк, так как еще раз был тяжело ранен пулеметчик Тараторин. Тогда бойцы с возгласом “За Родину!” вновь бросились в атаку и сбросили японцев с высоты штыками. Я вел огонь из станкового пулемета. Когда противник от наших пуль прятался за камни, я и Винивитин с помощью подрывной машины взрывали фугасы, очищая склоны высоты от японцев.

Так прошла ночь. У нас были убиты два офицера и 13 бойцов, более 50 человек ранены. Около 6 часов утра на сопку Заозерную прибыла рота полевых войск под командой старшины А.У. Шевцова. По дороге к нам рота вела бои, все офицеры погибли, старшина Шевцов имел несколько ранений. Вслед за Шевцовым на сопку прибыл Батаршин с отделением пограничников и передал приказ командования отправить всех раненых в тыл. У меня тоже были перебиты руки и ноги, передвигаться самостоятельно я не мог. Ко мне подползли командир отделения Батаршин и комсорг заставы рядовой Спесивцев и потащили в тыл.

Подползая к подножию Безымянной, мы увидели на ее склоне какие-то войска. Чьи они, наши или японские, мы не могли распознать, Тогда комсомолец Батаршин заявил: “Я пойду к ним, и если это японцы, брошу в них гранату, а с собой покончу из револьвера, и вы узнаете, что это враг, а если это свои, то попрошу помощи”. Но, счастью, это были наши танкисты. Они доставили нас на танке к озеру. Батаршин, привязав меня к своей спине, переплыл озеро, но на берег уже самостоятельно выбраться не мог, помогли подоспевшие пограничники.

На помощь пограничникам прибыли наши полевые войска с пушками, танками и самолетами. Туго пришлось японцам. Вскоре они запросили мира. Советская территория была очищена от врага.

Источник: "Военно-исторический журнал"

Эта страница принадлежит сайту "РККА"