Хасанское пламя
Будучи членом Главного Военного совета, В. К. Блюхер принимал
активное участие в его деятельности. Кроме того, что он отвечал в полном объеме
за свой участок работы, ему разрешалось входить непосредственно в правительство
по особо важным вопросам, касающимся военного строительства на Дальнем Востоке.
Тогда, во второй половине 30-х годов, в обстановке непрерывно усложнявшихся
международных отношений, усиления агрессивности фашистской Германии и
империалистической Японии, трудно, было с уверенностью сказать, где начнется
воина — на западе или на востоке, где большая опасность грозит нашему
государству. О дальневосточной границе тех лет говорили: «Начиненная порохом».
Метафоричное это выражение отражало истину. Японский империалистический хищник,
готовясь к широкой агрессии против нашей страны, не только собрал на ее рубежах
крупные военные силы, но и снова и снова, во множестве раз устраивал «огневую
пробу» к а этих рубежах. В 1938 г. провокации и нарушения были почти каждый
день. Причем границы не только сухопутной, но и воздушной. Более 60 раз японские
войска подвергали обстрелу наши пограничные наряды.
В связи с усилившейся угрозой военного нападения Японии ОКДВА 1 июля 1938 года
была преобразована в Дальневосточный фронт. Маршал Советского Союза В. К. Блюхер
стал его командующим. На должность члена Военного совета фронта был назначен
дивизионный комиссар П. И. Мазепов, а начальника штаба — комкор Г.М. Штерн.
«Из огни да в полымя попал», — говорили о Штерне товарищи. И
верно. Его смуглое лицо еще несло на себе загар палящего солнца Испании, где
Григорий Михайлович был главным военным советником республиканской армии,
деятельно участвовал в формировании интернациональных бригад и испанских частей,
в разработке плана прочной обороны Мадрида и Теруэля, в подготовке в проведении
Гвадалахарской наступательной операции, в ходе которой был наголову разбит
итальянский экспедиционный корпус. Испанское мужество Штерна было отмечено
орденами Ленина и Красного Знамени. Вернувшись весной 1938 г. домой, на Родину,
он возглавил штаб Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Блюхер встретил
Григория Михайловича как старого друга. Эти теплые отношения были взаимными: они
близко познакомились, когда Штерн работал в Наркомате обороны, и среди его часто
повторялись слова, сказанные однажды наркомом: «Когда маршал Блюхер на Востоке,
там можно иметь войск на один корпус меньше».
Новому начальнику штаба ОКДВА предстояло в короткий срок
детально изучить дислокацию и обеспеченность наших войск, их задачи по боевой
тревоге, сильные и слабые стороны японской Квантунской армии, нацеленной против
советского Дальнего Востока, а также особенности и специфику местного, театра
военных действий. Это означало многодневные полевые поездки и рекогносцировки по
сухопутной, речной в морской частям границы. В этих поездках с ним часто был
Блюхер, и давнее глубокое уважение, которое питал к нему Штерн, теперь
поднялось, еще выше;, перед Григорием Михайловичем раскрывались все новые грани
таланта Блюхера как военного руководителя, умевшего быстро в точно оценить
обстановку, принять всесторонне взвешенное, несущее в себе творческое начало и
командирскую волю решение, сочетавшего н, безоговорочную требовательность, и
непоказной демократизм, справедливость и чуткость военачальника вышедшего из
глубинных народных недр.
Штерн особенно прочно утвердился в этом мнений, когда видел
маршала на почти непрерывно проходивших в то время учениях и маневрах с участием
соединений в частей различных видов и родов войск. Маршал был в самой гуще
событий. Вместе с тогдашним командующим Приморской группой войск комдивом
Кузьмой Петровичем Подласом (впоследствии генерал-лейтенантом, командармом
Великой Отечественной, погибшим в бою), командующим Тихоокеанским флотом
Николаем Герасимовичем Кузнецовым он добивался максимально согласованного
взаимодействия сухопутных и морских сил, мобильности и маневренности войск. Не
раз случалось, Блюхер с танковыми подразделениями отправлялся в марши по
таежному бездорожью, часами беседовал с бойцами у ночных костров на привалах.
Учения и маневры чаще всего проводились именно в Приморской
группе войск (с образованием Дальневосточного фронта она явилась базой
формирования 1-й общевойсковой армии), ибо как раз против нее на
Гродековско-Барабашском и Посьетском направлениях были сосредоточены основные
силы Квантунской армии в Маньчжурии, насчитывавшей 10 пехотных дивизий, имевшей
на вооружении 1500 орудий всех калибров, 600 танков, 500 самолетов. Да плюс еще
в Корее дислоцировались 3 японские дивизии, до 400 орудий, более 100 танков,
около 150 самолетов. Япония построила в Маньчжурии и Корее 12 авиабаз и почти
140 аэродромов. Начиная со второй половины июля 1938 г. в порты Северной Кореи и
Южного Сахалина увеличилась перевозка войск и военных грузов. Японской стороной
распространялись всякого рода клеветнические измышления по поводу «агрессивных
намерений» Красной Армии на Дальнем Востоке.
На морском участке Северной Кореи, так же как и в Маньчжоу-Го,
проводились военно-инженерные работы по оборудованию плацдарма. Особенно
активными они были в провинции Канкио-Хокудо, непосредственно граничившей с
СССР. Северной Корее, очевидно, предстояло стать «воротами» для нападения на
Советский Союз. Японский генеральный штаб направил своего офицера майора Ямаока
в Дайрен для подготовки белогвардейских белоэмигрантских частей «к выступлению
против России». Встретившись там с атаманом Семеновым, он дал ему указание быть
готовым «действовать с частями белой эмиграции». Об истинных замыслах японских
милитаристов предупреждал Советское правительство замечательный
коммунист-разведчик Рихард Зорге.
20 июня 1938 г. японский посол в Москве Сигемицу посетил
Наркома иностранных дел СССР М. М. Литвинова и в ультимативной форме потребовал
передать Маньчжоу-Го высоту Заозерную в районе оз. Хасан. Посол угрожал, что в
противном случае будет применена сила. Советское правительство решительно
отвергло это посягательство на нашу территорию. М. М. Литвинов ответил: «Что
касается применения силы, то если господин посол считает хорошим дипломатическим
средством подобную угрозу и запугивание, которым некоторые государства
действительно поддаются, то он должен знать, что успешного применения этому
средству он в Москве не найдет».
Тем временем японцы скрыто подтянули к советской границе
артиллерию, бронепоезда, отборные штурмовые части и соединения, среди них 19-ю
гвардейскую пехотную дивизию, укомплектованную наемными солдатами-фанатиками со
«сдельной оплатой труда», общей численностью более 20 тыс. солдат и офицеров. Их
самурайский дух щедро подкреплялся рисовой водкой.
Для поддержки сухопутных войск в устье р.Тумень-Ула прибыл
отряд японских кораблей в составе крейсера, 14 миноносцев и 15 катеров...
Назревавший конфликт наше правительство всячески стремилось
предотвратить мирными средствами. Японцы же предъявляли ультиматум за
ультиматумом, явно неприемлемые для нас, исполненные лжи и угроз. Выдвигалось, к
примеру, требование отвода советских войск с западного берега оз. Хасан. Мотив?
Граница Советского Союза с Китаем якобы проходит по запад ному берегу этого
озера. Тогда Народный комиссариат иностранных дел СССР предъявил японской
дипломатической службе Хунчунское соглашение России с Китаем, подписанное в 1886
г., и приложенную к нему карту. Как соглашение, так и карта официально
подтверждал»: район оз. Хасан (высоты Заозерная и Безымянная) целиком расположен
на советской территории. Агрессор, однако, был глух к голосу разума и
справедливости, настаивал на своих абсурдных претензиях.
23 июля 1938 г. японские части, расположенные в Корее и
Маньчжурии на границе с СССР, стали изгонять из окружающих деревень и корейских
селений все местное население, а на следующее утро в районе песчаных островов р.
Тумень-Ула появились огневые позиции артиллерии. На железной дороге притаились
бронепоезда.
На высоте Богомольной, в километре от Заозерной, были
построены огневые позиции для пулеметов и легкой артиллерии. В заливе Петра
Великого, у кромки территориальных вод нашей страны курсировали японские
эсминцы, японские военные самолеты неоднократно вторгались в приграничное
воздушное пространство советского Приморья.
Советское командование уже располагало достоверными данными о концентрации
крупных японских войск в местах намечавшейся противником провокации. Здесь
сосредоточились на узком участке фронта: 3 пехотные дивизии, механизированная
бригада, 3 пулеметных батальона, отдельные танковые, артиллерийские, зенитные
части, 70 самолетов. В общей сложности в составе этой группировки насчитывалось
более 38 тыс. человек.
25 июля нарком обороны дал следующие указания маршалу В.К.
Блюхеру: «Частые полеты японских самолетов вдоль границы и залеты на нашу
территорию преследуют задачу разведывания и наблюдения за движением наших войск.
Не исключено, что японцы с провокационными целями будут залетать в глубь нашей
территории а даже стрелять и бомбить. Необходимо усилить охрану границы».
В соответствия с этими указаниями Военный совет ДВФ на другой
же день разослал в войска директиву, в которой предписывал: «Усиленные батальоны
118-го и 119-го стрелковых полков и 121-го кавполка немедленно сосредоточить в
районе Заречья в привести войска в полную боевую готовность. Вернуть людей со
всех работ в свои подразделения. Иметь во всех частях наготове опознавательные
полотнища для связи с авиацией. Была приведена в боевую готовность вся система
ПВО. Пограничникам предлагалось соблюдать спокойствие и выдержку, не поддаваться
на провокация, применять оружие только в случае прямого нарушения границы.
Командующий ДВФ, отдав необходимые распоряжения об усилении охраны
дальневосточных рубежей, в то же время стремился локализовать конфликт, не дать
ему перерасти в войну. Поздно вечером 26 июля, завершая доклад о положении на
границе, он вопросил наркома обороны «разъяснить, как понимать указание об
усилении на горе Заозерная, то есть следует ли его понимать как приказ, в
котором должны принять участие и части войск фронта, или это должно быть сделано
только силами пограничных войск?..» В ответ последовало: «Никакого особого
усиления на горе Заозерной, кроме того, что уже там имеется, не предпринимать».
Для нападения на СССР агрессоры избрали Посьетский район в Приморском крае, на
стыке границ СССР, Маньчжоу-Го и Кореи. Район этот изобилует низменностями я
озерами, одно из них — Хасан, с прилегающими к нему высотами Заозерной и
Безымянной.
Отсюда —- лишь 10 километров до берегов Тихого океана и 130
по прямой до Владивостока. Это самая южная часть Приморья. Высоты открывают
великолепный обзор на Посьетский залив и на бухту Тихую. В ясную погоду с них
можно наблюдать все советское побережье. Если бы японским налетчикам удалось
закрепиться на этих высотах, они получили бы возможность держать под обстрелом
участок нашей территории к югу и западу от залива Посьет.
Характер местности в районе Хасана значительно затруднял
маневренность частей ДВФ. Сразу же за Заозерной и Безымянной расположено само
озеро, вытянутое на 4,5 километра с севера на юг, вдоль границы. Таким образом,
обе сопки отделены от остальной советской территории сравнительно широкой водной
преградой, обойти которую на пути к ним можно только в непосредственной близости
от границы по двум очень узким коридорам. Это давало японцам большое
преимущество. Они рассчитывали и на то, что болотистая местность и ограниченное
число дорог не позволят советскому командованию широко использовать танки и
артиллерию...
На рассвете 29 июля 1938 г. в 3 часа 45 минут под прикрытием тумана два
японо-маньчжурских отряда (один численностью в 50 штыков, другой: — до роты
солдат и офицеров) перешли советскую границу севернее озера Хасан и пытались
овладеть с флангов высотой Безымянной. Одиннадцать бойцов 59-го Посьетского
Краснознаменного пограничного отряде под командованием помощника начальника
заставы «Подгорная» лейтенанта А.Е. Махалина, находившиеся на Безымянной в
наряде, первыми приняли бой с превосходящими неприятельскими силами.
Пограничники дрались с исключительной отвагой. Враг потерял в ту ночь свыше 400
человек. «...Один пулемет противостоял батарее японских орудий, один наган —
пулемету, один пограничник — взводу самураев», — взволнованно вспоминал о тех
отчаянно трудных часах, когда началось вражеское вторжение, тогдашний начальник
Посьетского погранотряда К.Е. Гребенник (впоследствии Герой Советского Союза,
генерал-лейтенант).
Командующий фронтом маршал В.К. Блюхер требовал «немедленно принять меры к
установлению артиллерии на огневые позиции с задачей преграждения противнику
какого бы то не было продвижения на нашу территорию».
К месту боя подоспели резерв пограничников, 2-я рота 119-го
стрелкового полка 40-й стрелковой дивизии под командованием коммуниста старшего
лейтенанта Д. Левченко. Их одновременной атакой ори поддержке огня пулемета с
высоты 68,8 противник был обращен в бегство.
Так были написаны первые страницы массового подвига
воинов-дальневосточников у оз. Хасан.
Враг бросал в бой новые силы, каждый раз увеличивая их. Он непрерывно атаковал
наши позиции на высотах. Обстановка с каждым часом осложнялась. В район боев к
утру 30 июля был переброшен на машинах 3-й батальон поддержки 118-го Ачинского
стрелкового полка, а к вечеру подошел батальон поддержки и от 119-го стрелкового
полка 40-й дивизии им. Г.К. Орджоникидзе. Но этого оказалось явно недостач
точно.
Было ясно: события перерастали рамки пограничного конфликта.
Вечером 31 июля передовые подразделения 40-й стрелковой
дивизии по приказу командования отошли к востоку от оз. Хасан на новый рубеж,
сама же дивизия, ее полки в это время были еще на марше, в 30— 40 километрах от
приграничных сопок, где резали воздух, огонь и свинец. В тот же день были
приведены в боевую готовность войска 1-й армии и Тихоокеанский флот.
Захватив Заозерную и Безымянную, японцы начали лихорадочно их
укреплять. В случае успеха по удержанию этих господствующих высот японское
командование намеревалось ввести в бой главные силы и начать массированное
наступление в глубь советской территории. В течение трех суток высоты покрылись
паутиной глубоких траншей, перед которыми были установлены проволочные
заграждения в 3-4 ряда. Оборудовались пулеметные площадки, окопы, огневые
позиции для артиллерии, противотанковые рвы, минировалась подступы к сопкам. На
высотах была установлены бронированные колпаки пулеметных я артиллерийских
гнезд, минометы, наблюдательные пункты. Особенно много пулеметных гнезд было на
высотке левее Заозерной, поэтому впоследствии ее назвали Пулеметной сопкой. За
камнями притаились японские снайперы. На песчаных речных островках и за рекой
Тумень-Ула разместилась тяжелая артиллерия. Противник держал под обстрелом все
подступы к высотам.
В район боевых действий распоряжением командующего ДВФ, кроме
40-й стрелковой дивизии, были дополнительно направлены 32-я Саратовская
стрелковая дивизия и 2-я механизированная бригада. Они двигались к Хасану из
гарнизонов своего постоянного расквартирования.
С самого начала в районе вооруженного конфликта находился
комкор Г.М. Штерн. Он принял командование 39-м стрелковым корпусом, и на него
было возложено непосредственное проведение боевых операций. А общее руководство
ими осуществлял Маршал Советского Союза В. К. Блюхер.
В эти дни буржуазные газеты открыто призывали Японию
расширить военные действия против СССР путем прекращения или ограничения войны в
Китае и переброски войск оттуда, а министр иностранных дел фашистской Германии
Риббентроп дал согласие на заключение германо-японского военного союза, заявив,
что «война с Россией неизбежна».
Теперь не могло быть и речи о сдержанности.
1 августа И.В. Сталин и К.Е Ворошилов по прямому проводу дали
следующее указание В. К. Блюхеру: «По нашему имению — главное теперь не дать
японцам остаться на нашей территории. Никто Вас не обязывает переходить границу,
мы только советуем Вам пустить в ход большие силы нашей бомбардировочной авиации
и бомбить непосредственно японцев, чтобы они не могли обосноваться хотя бы на
короткий срок на нашей территории, включая Заозерную. Мы считаем, что такая
сосредоточенная бомбардировка, кроме того, что она истребит японцев, будет
вместе с тем прикрытием до подхода войсковой артиллерии к нашим границам.
Советуем Вам и Мазепову немедленно вылететь на место происшествия и сделать все
для того, чтобы в короткий срок перебить японцев и истребить их материальную
часть на нашей территории».
В тот же день В.К. Блюхер позвонил во Владивосток командующему Тихоокеанским
флотом флагману 2-го ранга Н.Г. Кузнецову. Он спешно направлялся к месту боев и
оросил доставить его туда морем.
«К назначенному часу был приготовлен эсминец, — вспоминал
Николай Герасимович. — Я выехал на аэродром встречать маршала. Было совсем
темно, когда самолет совершил посадку. В.К. Блюхер прибыл с членом Военного
совета П.И. Мазеповым. Маршал выглядел озабоченным и утомленным.
— "Как с перевозками? Много ли пребывает раневых? —
поинтересовался он, едва мы отъехали от аэродрома. Я ответил, что грузы
доставляются без задержки, а раненых немного, всех их разместили в морском
госпитале.
Нигде не задерживаясь, мы подъехали к причалу, возле которого
стояли корабли. На мостике эсминца маршал спросил, когда мы будем на месте,
потом все всматривался вдаль, часто задумывался и не сразу отвечал на вопросы...
Выбрав удачный момент, я спросил его, как оценивает он положение и не следует ли
нам, морякам, принять какие-нибудь особые меры предосторожности.
— Вам следует быть начеку, — Блюхер пояснил, что надо быть
готовым ко всяким неожиданностям и в то же время избегать возможных
провокаций...
Когда эсминец бросил якорь, а маленький командирский катер стоял уже у трапа, мы
простились. Мое предложение проехать с ним на берег маршал решительно отклонил:
— Вы займитесь своими делами, спасибо за скорую доставку».
2 августа В.К. Блюхер и П.И. Мазепов прибыли в Посьет.
Командующего фронтом и члена Военного совета ожидал вездеход. Путь пролегал
вокруг огромного мелководного залива Экспедиции, мимо колхозных поселков Ханси,
Лебединое и Заречье. По расквашенной, проложенной по целине дороге непрерывным
потоком спешили войска и обозы. Вскоре подошел танк. В этой машине маршал вместе
с Г. М. Штерном направился на передовую.
Как раз в этот день при поддержке артиллерии и массированных ударов авиации
части 40-й стрелковой дивизии перешли в наступление. Одновременно наносились
удары: со стороны высоты с отметкой 68,8 в направлении Безымянная — Заозерная,
со стороны высоты с отметкой 62,1 — в направлении на Заозерную.
Японцы, к тому времени уже продвинувшиеся на несколько
километров вперед, несмотря на упорное сопротивление, были отброшены за озеро, к
подножью сопок. Инициатива перешла в руки советского командования.
Маршал Блюхер принял решительные меры к улучшению работы
тыла, организовав ускоренную доставку на фронт подкреплений, боеприпасов и
продовольствия. Для перевозки войск и грузов широко использовались корабли
Тихоокеанского военного н торгового флотов, а также плавучие средства местных
рыбаков. С целью дополнительной переброски в порт Посьет воинских частей по
рекомендации командующего фронтом на Тихоокеанском флоте был создан Морской
отряд особого назначения (МООН). В его состав вошли 23 транспортных судна
Госморпароходства, 273 рыболовецких судна типа «кавасаки», 6 сейнеров, 6 морских
буксиров, 13 катеров и 15 барж из Дальневостокрыбы. В отряде имелись также
корабли боевого применения — торпедные катера, миноносец и сторожевик, подводные
лодки. Силами судов МООН и автотранспортом (от железнодорожной ст. Раздольное на
расстояние 187 километров, до района боев) целевым назначением было переброшено
в Посьет свыше 27 тыс. человек личного состава, подвезено для 39-го стрелкового
корпуса 5136 тонн боеприпасов и отправлено сверх того 45 тыс. ручных гранат.
Ежедневно надо было подвозить 104 тонны продовольствия, 73 тонны фуража. На
госпитальных судах своевременно эвакуировались раненые и доставлялись в морской
госпиталь но Владивостоке.
Болотистая местность, ограниченное число дорог затрудняли
концентрацию войск. Двое суток они подтягивались в район боевых действий. Из 32
тыс личного состава, 609 орудий и 345 танков непосредственно в районе боевых
действий удалось сосредоточить в эти дни свыше 15 тыс. штыков и сабель, 1014
пулеметов, 237 орудий, 285 танков. Силы, в общем-то, немалые.
Из своего приезда в район Хасана Блюхер не делал тайны. Он бывал в частях,
соединениях, вникал в их нужды, осматривал позиции, радовался боевому настроению
войск.
В палатку, где он жил, маршал возвращался с передовой обычно под вечер усталый и
запыленный. В короткие часы отдыха ему приходилось непрерывно брать трубку
телефонного аппарата. Звонили яз партийных и советских учреждений. Следовали
доклады, о положении дел в войсках, высылке затребованных подкреплений...
Между тем, чтобы выиграть время, подтянуть в район оз. Хасан
еще более крупные силы и закрепиться на захваченной советской земле, японская
сторожа прибегла к дипломатическому маневру. 4 августа посол Токио в Москве
встретился с Народным комиссаром иностранных дел СССР М. М. Литвиновым и заявил,
что его правительство намерено разрешить конфликт смирным путем». Этот «мирный
путь» означал попытку навязать советской стороне переговоры об изменениях
границы, а также добиться оставления на ряде участков нашей территории японских
войск. Такое наглое предложение было, естественно, решительно отвергнуто.
Советское правительство твердо заявило, что прекращение военных действий
возможно лишь при условии восстановления положения, существовавшего до 29 июля.
Японцы ответили на это отказом.
Наше командование готовило сокрушающий удар по агрессору. Со
2 по 4 августа продолжалось подтягивание в район боев частей и соединений 39-го
Ударного стрелкового корпуса, которому были приданы авиационная группа,
возглавляемая Героем Советского Союза комбригом П.И. Рычаговым, боевым товарищем
комкора Штерна по испанской военной страде, Посьетский погранотряд полковника
К.Е. Гребевняка, подразделения специальных войск. В корпус дополнительно вошли
также в качестве второго эшелона 26-я Златоустовская Краснозиаменная и 39 я
стрелковые дивизии.
4 августа 1938 г. войскам был отдан приказ перейти в
решительное наступление на японские укрепления в районе высот Безымянная и
Заозерная. Главную роль в выполнении поставленной задачи должен был сыграть 39-й
Ударный стрелковый корпус. Комкор Штерн разработал смелый оригинальный план
операции. Он решил привлечь для наступления 2 стрелковые дивизии (32-ю и 40-ю) и
2-ю механизированную бригаду. 32-й Саратовской дивизии под командованием
молодого полковника Н.Э. Берзарина предстояло нанести удар севернее оз. Хасан, а
40-й стрелковой полковника В.К. Базарова — южнее этого озера, в направлении
высоты Заозерная, разгромить японские войска и, овладев высотами Заозерная,
Безымянная и Пулеметная, выйти к государственной границе, прочно обеспечив ее
безопасность. Части 2-й механизированной бригады побатальонно придавались на
усиление стрелковых соединений. Атаке пехоты и танков должна была предшествовать
артиллерийская и авиационная подготовка. Начало генеральной атаки определялось
на 14.00 6 августа.
Этот план был рассмотрен и с небольшими уточнениями утвержден
командующим фронтом Маршалом Советского Союза В.К. Блюхером.
4—5 августа в чрезвычайно трудных условиях продолжалось
сосредоточение войск и пополнение частей дачным составом. Не переставая, шля
дожди, грунтовые дороги окончательно размокли, болота превратились в озера. Люди
шагали по колено в грязи. Танки я автомашины с трудом пробивали себе путь среди
этого месива глины и песка. Бойцы, командиры и политработники, проявляя максимум
упорства и изобретательности, подтягивали артиллерию, танки, подвозили
боеприпасы. 5 августа 1938 г. закончились последние приготовления к генеральному
штурму высот. В тот же день вечером комкор Г.М. Штерн отдал боевой приказ №01 о
наступлении. «Задача корпуса с приданными частями, — говорилось в нем, — 6
августа овладеть сопкой Заозерная и уничтожить врагов, посмевших вторгнуться на
нашу советскую землю».
Накануне штурма партийные я комсомольские организации частей
на мокрых скатах, под промозглым ветром провели большую работу. Среди бойцов
почти неотлучно находились комиссар корпуса дивизионный комиссар Ф.А.
Семеновский и начальник политотдела полковой комиссар М.С. Никишев. На митингах
и собраниях то и дело повторялись слова, сказанные трижды раненным в первых
схватках на Безымянной, но не покинувшим боя, выпускником Омской пехотной школы
старшим лейтенантом Дорофеем Левченко: «Если умирать, так умирать героями!»
Политотдел 32-й Саратовской стрелковой дивизии направил бойцам и командирам
96-го стрелкового полка обращение:
«…Вы в первом боевом крещении, как истинные патриоты Родины,
с полным сознанием лежащей на вас почетной задачи, мужественно оправдаете
высокое доверие славной Коммунистической партия я Советского правительства по
обороне границ Отечества социализма... Командование и политический отдел никогда
не сомневались в вашей искренней преданности Родине и надеются, что очень скоро
вы покажете, на что способен советский народ и его любимая Рабоче-Крестьянская
Красная Армия».
Это обращение воодушевило бойцов.
В частях развернулось соревнование между батальонами и ротами
за право первыми водрузить красный флаг на сопках, которые предстояло
штурмовать. В ночь перед атакой каждая рота, взвод, отделение получили такие
флаги.
Важную роль в мобилизации личного состава на самоотверженную
борьбу с захватчиками играли партийные организации подразделений. Они всемерно
укрепляли моральный дух воинов, воспитывали у бойцов и командиров готовность к
смелому и решительному броску на врага. «Вся армия, до единого человека, — писал
позднее в донесении наркому маршал Блюхер, — была проникнута единственной мыслью
и желанием — разбить зарвавшихся японских фашистов, посягнувших на священные
рубежи социалистического Дальнего Востока».
Как это было и раньше, в момент сурового испытания усилилась тяга воинов в
партию. Только в полках 40-й стрелковой дивизии более 600 товарищей изъявили
желание идти в бой коммунистами, а 1500 человек подали заявление о вступления в
ВЛКСМ».
Короткая ночь с 5 на 6 августа. Под проливным дождем с командирами частей была
проведена рекогносцировка местности. Уточнено расположение японских позиций,
окончательно отработаны вопросы взаимодействия между стрелковыми полками,
артиллерией, танками и авиацией.
На рассвете 6 августа штурмовые части корпуса заняли исходные
позиции в залитых водой окопах. Этот день генеральной атаки совпал с 9-й
годовщиной основания ОКДВА. По такому случаю во всех подразделениях был зачитан
приказ маршала В.К. Блюхера. «...Нанести сокрушительный удар по коварному врагу,
— говорилось в приказе, — уничтожит его до конца — таков священный долг перед
Родиной каждого бойца, командира, политработника».
Сигналом для начала наступления должны были послужить бомбовые удары. Однако
из-за низкой облачности и дождя вылет наших самолетов в первой половине 6
августа задерживался. После полудни, когда нёбо стало чистым и туман рассеялся,
командование фронта и 39-го стрелкового корпуса заняли свои места на
наблюдательном пункте, расположенном у северовосточной окраины оз.Хасая на
высоте с Отметкой 194,0. Тут же находился и маршал В.К. Блюхер.
В 16.00 Василий Константинович получил сообщение от комбрига
П.В. Рычагова о том, что авиация приступает к выполнению боевой задачи. Через
несколько минут в воздухе появились под прикрытием истребителей первые
эскадрильи советских скоростных бомбардировщиков ТБ-3. Они обрушили удары по
врагу, занимавшему Заозерную и Безымянную, на батареи противника у пос. Тосан и
оз. Чиокчи, обработали высоту с отметкой 76,1, откуда орудия простреливали
подходы к Заозерной с юга. Не имея возможности произвести прицельное
бомбометание с заданной высоты, летчики, несмотря на плотный огонь японских
зенитных батарей, снижались до 300 метров и расстреливали живую силу противника.
Вторую волну самолетов составляли десятки истребителей. С бреющего полета она
приступили к обработке вражеских позиций, деморализуя неприятеля, нанося ему
большие потери в живой силе и технике.
Вместе с авиацией на японцев обрушили огонь 250 артиллерийских орудий. Земля
вздрогнула, застонала, загудела...
В 16.55 после артиллерийском подготовки при поддержке танков
2-й механизированной бригады в наступление бросились подразделения 95-го и 96-го
стрелковых полков 32-й дивизии я 118-го Ачинского стрелкового полка 40-й.
Завязались бои за высоты.
Противник яростно сопротивлялся. Вперед вырвались танкисты... Крутые каменистые
склоны, два узких прохода (15—20 метров в ширину), отделявших озеро от сопок,
затрудняли маневрирование. И все же танки упорно двигались вперед. Они шли по
узкому заболоченному перешейку между озером и рекой Тумень-Ула. С Безымянной,
чтобы прикрыть подступы е фланга, противник вел сосредоточенный огонь из
противотанковых орудий и станковых пулеметов. Японцы били по машинам прямой
наводкой, но наши танкисты делали свое дело. Огнем и гусеницами они уничтожали
проволочные заграждения, врывались в расположение врага, опрокидывая на ходу его
боевую технику, расстреливали пехоту.
Одновременно с танками стремительно продвигались вперед стрелковые батальоны.
Под вечер бойцы 96-го полка в результате штыковой атаки заняли северо-восточные
скаты Безымянной, а подразделения 118-го и 119-го полков 40-й дивизии в уже
сгущавшейся темноте освободили от захватчиков часть Заозерной. Над высотой
взвился красный стяг. Фотоснимки этой впечатляющей картины вскоре обошли все
газеты.
Подтянув свежие силы, противник перешел в контратаку, части
40-й стрелковой дивизии несли ощутимые потери, с трудом отбивали его
ожесточенный натиск. Создалось критическое положение. И тогда были собраны и
брошены в бой все резервы дивизии из тыловых подразделений — ездовые, писари,
портные, повара... Их возглавил начподив полковой комиссар 3.Ф. Иванченко.
Японцы не выдержали, откатились назад.
В разгар боев Тихоокеанский флот получил предупреждение
командующего Дальневосточным фронтом маршала Блюхера: возможен налет вражеской
авиации на Владивосток... Тревога во Владивостоке оказалась поучительной
репетицией, проверкой всего, над чем работали до хасанских боев. Затемнили
город, рассредоточились по бухтам корабли, к Владивостоку были подтянуты
истребительная авиация и артиллерия ПВО.
С раннего утра 7 августа бои за высоты возобновились с новой
силой. Японское командование пыталось вернуть утраченные позиции. Подтянув из
глубины значительные резервы, противник в течение дня предпринял 20 ожесточенных
контратак. Однако советские воины каждый раз своим мощным огнем сметали его
цела. «На Заозерной, — доносил комкор Г.М. Штерн командующему фронтом, — трудно
поднять голову... Сейчас высота круглые сутки является основным центром
притяжения всех видов огня японцев. Прошлой ночью отбито 4 атаки на участке
118-го полка и одна атака — на участке 96-го полка. Сегодня днем тоже было
несколько атак. Все они отбиты... Наши люди знают, что невзирая ни на что, они
обязаны сделать высоту недоступной».
Для усиления войск, отстаивающих высоту Заозерная, 8 августа
был переброшен из фронтового резерва 115-й стрелковый полк 39-й стрелковой
дивизии с танковой ротой.
Несколько дней прошли в напряженных схватках. Умело используя особенности
местности, искусно применяя в бою маневр, силу огня и удара, советские войска в
атаках и контратаках обескровили противника, нанесли ему тяжелые потери...
Во второй половине дня 9 августа части и соединения 39-го
стрелкового корпуса при поддержке авиации и артиллерии полностью очистили
советскую территорию от агрессоров. В соответствии с приказом маршала Блюхера
корпус перешел к обороне с задачей — прочно укрепиться на достигнутом рубеже и
не допустить противника на нашу территорию. А через день, 11 августа, в 12 часов
по местному времени боевые действия у оз. Хасан прекратились. Попытка агрессоров
силой оружия проложить себе путь в советское Приморье вновь позорно привалилась.
В этом, конфликте советские войска впервые после гражданской войны вели боевые
действия с всесторонне подготовленными регулярными частями и соединениями
империалистов. Партия, правительство, народ достойно оценили подвиг хасанцев.
40-я стрелковая дивизия им. Г.К. Орджоникидзе была награждена орденом Ленина,
32-я стрелковая дивизия и Посьетский пограничный отряд — орденами Красного
Знамени. 26 воинов-хасанцев удостоились звания Героя Советского Союза. Об этих
двадцати шести, наиболее отличившихся в том июльско-августовском сражении, много
написано и рассказано. Широко известны имена лейтенанта И.Н. Мошляка, секретаря
партбюро 118-го стрелкового полка, водрузившего вместе с полковником А.П.
Панфиловым и начальником заставы старшим лейтенантом М.ф. Фомичевым
прострелянное пулями и осколками снарядов Красное знамя на высоте Заозерной,
комбата М.С. Бочкарева, только за один день водившего своих бойцов в 6 атак,
старшего политрука И.А. Пожарского, награжденного, как знает читатель, орденом
Красной Звезды за мартовский бой 1936 г. у пограничного знака № 8, а теперь
комиссара разведбата, погибшего при штурме сопки Пулеметной, бесстрашного
командира саперного отделения В.С. Ракова и сгоревшего в танке механика-водителя
С.И. Россохи, летчика А.В. Боровикова, красноармейца-пулеметчика С.Г. Гузенко и
всех других, чьи беззаветность и отвага получила высшее призвание.
6500 участников хасанских событий были награждены орденами и медалями.
Для увековечения памяти героев Хасаиа Президиум Верховного
Совета СССР Указом от 5 июля 1939. г. постановил: «Переименовать Посьетский
район Приморского края в Хасанский район; соорудить памятник в районе боев...»
Был учрежден нагрудный значок «Участник Хасанских боев».
«Бои у озера Хасан, — отмечалось в приказе наркома обороны
СССР № 236 от 7 ноября 1938 г., — показали сокрушительную силу нашей доблестной
Красной Армии. Бойцы, командиры и политработники, преодолев все трудности,
стойко обороняли советские рубежи и доблестно отразили нападение врага...»
Хасанская эпопея явилась наглядным свидетельством того, что
советские войска, прошедшие школу обучения и воспитания под боевыми знаменами
Особой Дальневосточной, укреплению которых по воле партии Василий Константинович
Блюхер посвятил многие годы жизни, — надежный страж и оплот священных рубежей
своей социалистической Отчизны.
Это отмечалось и в зарубежных откликах на события у безвестного доселе Хасана. К
примеру, американская «Нью-Йорк Геральд Трибюн» 12 августа 1938 г. утверждала,
что «Советское правительство имеет в лице Блюхера командира, престиж которого
весьма велик... Руководители Дальневосточной армии имеют все основания быть
довольными нынешним положением вещей. Они к своему удовлетворению я к
удовлетворению Москвы показали, что их армия готова к схватке с Японией.
Учитывая, что... Япония все больше увязает в Китае, можно сказать, что время
работает на русских».
12 августа В. К. Блюхер возвращался в Хабаровск. По пути его
машина завернула на пограничную заставу.
Отдав рапорт маршалу, начальник заставы лейтенант
Горбатовский провел его на узел связи. Телефонист через дежурного по связи
Посьетского погранотряда соединил заставу с Москвой. В течение короткого времени
Василий Константинович разговаривал с наркомом обороны, получив указание
подготовить доклад на заседание Главного Военного совета об итогах хасанских
боев.
|
