Хасанский конфликт (дипломатические документы)

Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Временным Поверенным в Делах Японии в СССР Ниси

15 июля 1938 г.

14 июля вечером Ниси просился ко мне на прием. Несмотря на проявленную им настойчивость (звонили из посольства шесть раз), я, по согласованию с т. Литвиновым, отложил прием на сегодня, 15 июля.

Ниси заявил, что получил инструкцию от своего правительства сделать мне срочное заявление по важному вопросу.

Ниси (читая по бумаге). По достоверным сведениям, начиная с полудня 11 июля советские солдаты, которых в настоящее время насчитывается около 40 человек, ворвались в район Чжангофын (китайское название сопки Заозерная), расположенный к западу от оз. Чанчи (китайское название озера Хасан) (эта местность находится на берегу р. Тумень-Ула, к юго-востоку от Кою близ Кореи), начали вести довольно систематическую работу для занятия местности. Так как район, о котором идет речь, является территорией Маньчжоу-Го, то переход советских войск в этот район является незаконным действием и не может не вы звать законного негодования японо-маньчжурских военный властей, которые стоят на страже этого района. Императорское правительство не может не быть заинтересовано в этом событии ввиду особо тесных отношений с правительством Маньчжоу-Го из-за месторасположения, где происходит незаконное действие советских войск.

Вследствие этого императорское правительство поручило мне потребовать самым решительным образом от Советского правительства немедленного отвода советских войск из этого района и заявить Вам, что вся ответственность за возможное осложнение положения, могущее возникнуть из-за невыполнения этого требования, падет целиком на Советское правительство.

Стомоняков. Я не имею никаких сведений о каком-либо новом инциденте на границе за последние дни. На основе многолетней практики я убежден, однако, что представление, которое делает г. Ниси, является результатом неправильной информации японскою правительства со стороны местных японо-маньчжурских властей. Опыт прошлых лет показал нам, что во всех подобных случаях не было ни разу перехода советских пограничников на маньчжурскую территорию. Всем известны высокая дисциплинированность и выдержанность советских пограничников. Всем известно, что наши власти всегда строго следуют указаниям центрального правительства, всегда строго соблюдают границу. Я убежден, что в данном случае речь идет именно о неправильной информации японского правительства. Однако поскольку я не имею сведений, то я порядка ради поручу немедленно снестись по телеграфу с Дальним Востоком и выяснить, имело ли место что-либо, что, хотя бы отдаленным образом, давало повод японской стороне делать подобное заявление. Я оставляю за собой право вернуться затем к этому вопросу.

Что касается предупреждения г. Ниси по поручению японского правительства о том, что если не будет выполнено требование японской стороны, то ответственность за возможное осложнение положения падет целиком на Советское правительство, то я со своей стороны должен предупредить о необходимости сохранения со стороны японо-маньчжурских властей максимальной осторожности. Если, в чем я совершенно убежден, окажется, что советские пограничники находятся на своей территории и в то же время подвергнутся вооруженному нападению с японо-маньчжурской стороны, то несомненно, что советские пограничники будут защищать свою территорию, и тогда вся ответственность за могущие возникнуть военные действия падет целиком на японо-маньчжурские власти.

Ниси. Я хотел Вам сказать, что информация, которой обладает японское правительство, совершенно, точная. Мне не думается, что когда японское правительство даст инструкцию в отношении такого очень важного вопроса, чтобы оно основывалось на неправильной информации. Г-н Стомоняков заявил, что в прошлых пограничных инцидентах не было случаев перехода Советских войск на территорию Маньчжоу-Го. Между тем маньчжурская сторона располагает такими сведениями. Я прошу Вас направить срочные указания местным военным властям о принятии срочных мер к отводу советских войск. Как я уже сказал события начались 11-го числа в полдень. Однако японо-маньчжурские войска соблюдают выдержку. Кроме того, подтверждением того, что советские войска вторглись на маньчжурскую территорию, является ч то, что в данное время они находятся на территории Маньчжоу-Го. Японское правительство весьма заинтересовано в этом событии ввиду близости пункта, где произошел инцидент, к корейской границе. Из-за этого японское правительство придает этому вопросу большое значение.

Стомоняков. Мне нечего добавить к ранее сказанному мною. Я считаю исключенным, чтобы советская воинская часть находилась на маньчжурской территории. Что же касается прошлого, то, не желая вступать в дискуссию с г.Ниси, я хотел бы сказать, что мое утверждение о том, что советские войска никогда не переходили маньчжурской границы, подтверждается хотя бы тем, что японская-сторона всегда уклонялась от рассмотрения пограничных инцидентов в смешанной комиссии, что неоднократно предлагала советская сторона. Так, например, мне припоминаются сейчас переговоры, которые я вел с прежним японским послом г.Ота о рассмотрении в смешанной комиссии пограничного инцидента, который имел место 30 января 1936 г. Тогда, несмотря на все наши усилия, японская сторона уклонилась от создания смешанной комиссии. Ясно, что вина лежала на японо-маньчжурской стороне. Но незачем дискутировать о прошлом. Что же касается данного случая, то я, как уже ранее, сказал, наведу справки. Впрочем, если действительно имело место передвижение советских частей, то оно, несомненно, происходило на советской территории, а японо-маньчжурские власти, как это неоднократно имело место и в прошлом, неверно информировали Токио, сообщив, что передвижение было якобы на маньчжурской территории. Я лично убежден априори, что именно так и было, но официально я смогу дать Вам ответ лишь после того, как наведу справки.

Ниси. Я также не намерен вступать, в дискуссию, но считаю необходимым добавить к сказанному, что в прошлом был случай, когда японская сторона предложила расследовать один пограничный инцидент в смешанной комиссии, но советская сторона отклонила это предложение. Учитывая этот факт, не может быть доказано, что советские войска никогда не переходят на территорию Маньчжоу-Го. Но я тоже не хочу дискутировать о прошлом. Я прошу принять срочные меры в связи с моим сегодняшним заявлением и о результатах сообщить. Я в любое время могу заехать к Вам. Что же касается Вашего заявления о необходимости осторожности с японо-маньчжурской стороны, то я его передам в Токио.

Стомоняков. Вопрос, поставленный г. Ниси, можно считать, по крайней мере на сегодня, исчерпанным. Что же касается утверждения г. Ниси, что с советской стороны имел место отказ от расследования пограничного инцидента в смешанной комиссии, то это утверждение основано на ошибочной информация. Таких случаев не было.

Ниси. Я сказал это по моей памяти. Если Вы хотите уточнить, то это можно выяснить. .

Стомоняков. Пожалуйста, наведите справки.

Б. Стомоняков

В начало

15 июля 1938 г.

Стомоняков. Для удобства переводчика и экономии времени я заготовил в письменном виде свой ответ на заявление, сделанное мне сегодня утром г. Ниси, и передаю его г. Такасуги с просьбой сразу же перевести его г. Ниси. Прошу рассматривать этот документ как совершенно неофициальный (Такасуги переводит по тексту).

«Согласно данному мною обещанию, я подверг сегодня содержание представления, которое Вы сделали мне сегодня утром, изучению в двух направлениях. Во-первых, я запросил по телеграфу наши власти на Дальнем Востоке, и, во-вторых, я подверг анализу международно-правовую сторону Вашего представления на основании действующих договоров и приложенных к ним карт, устанавливающих границы между СССР и Маньчжоу-Го.

Как я и предполагал, наши дальневосточные власти подтвердили, что ни один красноармеец или пограничник не переходил маньчжурскую границу. Таким образом, полностью подтвердилось высказанное мною предположение, что Ваше представление основано на неверной информации японского правительства со стороны японо-маньчжурских властей.

С другой стороны, даже самое беглое ознакомление с так называемым Хунчунским соглашением показывает, что Ваше утверждение о том, что советские красноармейцы или пограничники нарушили границу, не соответствует действительности. В самом деле, в «Протоколе о тщательно проверенном первом участке границы [двух государств]», подписанном в Новокиевском урочище 26 июня 1886 г. и составляющем часть Хунчунского соглашения, сказано:

«От лит. Т граница идет на северо-запад, по горам, по западной стороне озера Хасан и достигает северной оконечности песчаной гряды, где и поставлен второстепенный знак № 1-й».

Этот протокол и приложенная к нему карта не оставляют ни малейшего сомнения в том, что оз. Хасан, названное в Вашем представлении Чанчи, расположено полностью на советской территории и что не только западные берега этого озера, но и некоторый район к западу от этих берегов принадлежат Советскому Союзу.

Из изложенного явствует, что никакого нарушения границ с советской стороны не было и что представление, сделанное Вами сегодня, лишено какого бы то ни было основания. Я должен поэтому отклонить это Ваше представление. Вместе с тем, однако, возвращаясь к заявлению, сделанному мною сегодня утром, я считаю необходимым обратить через Ваше посредство внимание японского правительства на этот случай, еще раз подтверждающий с очевидной ясностью, что местные японские власти в Маньчжурии не только вызывают ненужные конфликты на местах, но и вводят в заблуждение японское правительство, чем периодически вызывают ненужные осложнения наших отношений».

В дополнение к моему заявлению я хотел бы показать Вам карту, составленную на основании Хунчунского соглашения. (Я показываю Ниси карту и рассказываю, как проходит граница.)

Таким образом, представление г. Ниси основано на ошибочной информации. Если бы японо-маньчжурские власти, прежде чем послать в Токио свое сообщение, изучили эту официальную карту, второй экземпляр которой имеется у правительства Маньчжоу-Го, то тогда бы не было у нас с Вами сегодняшнего разговора.

Ниси. По сведениям, которыми располагает японское правительство, данный конкретный вопрос происходил на территории Маньчжоу-Го. У нас такое мнение.

Что же касается вопроса о пограничной линии, то этот вопрос имеет право решать правительство Маньчжоу-Го, а не Япония, так что японскому правительству нет необходимости подробно обсуждать этот вопрос. Но между японскими и маньчжурскими властями существует полное согласие по вопросу о границе. Я сегодня не поднимал вопроса, кому принадлежит оз.Чанчи, а лишь поднял вопрос относительно того, кому принадлежит тот район, который сейчас занят советскими войсками. По этому вопросу японское правительство получило сведения из маньчжурских источников и из этих данных сделало вывод. Что же касается тех данных, которые Вы сейчас мне показали, то я по буду сейчас ничего говорить, но та карта, которую Вы мне сейчас показали, не дает объяснений о том месте, где происходит этот инцидент. Японское правительство сделало свои выводы после тщательного изучения места, занимаемого советскими войсками, и оно убеждено, что это место находится па территории Маньчжоу-Го. Таким образом, у японо-маньчжурской стороны нет никакого сомнения относительно того, что конфликт произошел вследствие того, что советские войска вторглись на маньчжурскую территорию. Относительно последней фразы Вашего заявления, где говорится, чтобы я обратил внимание японского правительства на этот случай, еще раз подтверждающий с очевидной ясностью, что местные японские власти в Маньчжурии не только вызывают ненужные конфликты на местах, но и вводят в заблуждение японское правительство, то я с ней никоим образом не могу согласиться и категорически отрицаю правильность сказанного в этой фразе. Больше того, такое выражение является оскорблением, поправленным к японским властям. Наоборот, за последнее время советские войска на Дальнем Востоке выступают провокационно, как, например, последний раз, когда конфликт произошел в районе Пограничной. Как выяснилось, советские войска вторглись в то место, где ранее был выставлен маньчжурский пограничный пост. Так как по усмотрению маньчжурских властей последнее время этот пост не устанавливался, то этим обстоятельством воспользовались советские войска, захватив это место, и из-за этого произошел конфликт. Что же касается нынешнего конфликта, то в этом районе до этого не происходило никаких конфликтов: Однако теперь советские войска вторглись на маньчжурскую территорию и начали возводить вооруженные укрепления. Такие действия советских войск угрожают территориальной безопасности Маньчжоу-Го и Кореи. Я совершенно не могу понять, почему .советские войска внезапно были посланы в этот район и осложнили отношения. Если данный конфликт останется неразрешенным, то я боюсь тех последствий, которые могут из-за этого произойти. Я вторично требую у Советского правительства, чтобы оно прекратило [строить] ненужные военные укрепления и немедленно эвакуировало свои войска.

Стомоняков. Я должен выразить свое недоумение и сожаление по поводу тех заявлений, которые сделал г.Ниси. После ознакомления с документом, который подкрепляет данные мною разъяснения, я ожидал, что г.Ниси из объективности по крайней мере не будет настаивать на заявлении, сделанном утром, и ограничится передачей моего заявления японскому правительству. Поскольку, однако, г.Ниси счел нужным вступить в дискуссию по этому совершенно ясному вопросу, я, к своему сожалению, вынужден дать ответ на некоторые его заявления.

Г-н Ниси, с одной стороны, заявляет, что вопрос о границе решается правительством Маньчжоу-Го, а не японским, а с другой стороны, он говорит, что японское правительство изучило этот вопрос и что у него полное согласие по этому поводу с правительством Маньчжоу-Го. Здесь у г.Ниси имеется противоречие. Во всяком случае, когда г.Ниси говорит, что советская сторона произвела нарушение границы и что таково мнение японского правительства, я должен заявить, что вопрос о границе решается не мнениями отдельных сторон, а документами, и я сегодня показал г. Ниси выдержку из Хунчунского соглашения и карты, которые ясно доказывают, что заявление г. Ниси о вторжении советских войск на маньчжурскую территорию противоречит фактам и договору. Я заявлял и вновь подтверждаю, что на основании произведенного расследования можно с полной уверенностью сказать, что ни один красноармеец не переходил ни на один вершок границу, и я прошу г. Ниси это мое заявление в точности передать японскому правительству. Я не имел никакого намерения оскорблять японские власти, и я констатирую, что в той фразе, которую критикует г.Ниси, не содержится никакого оскорбления. Эта фраза лишь констатирует, что японо-маньчжурские власти в данном случае неправильно информировали японское правительство, и я думаю, что г.Ниси сам это понимает. Во всяком случае, я должен энергично отвергнуть заявление г.Ниси о том, что наши войска когда-либо выступали провокационно в отношении Японии или Маньчжоу-Го. Весь мир знает, что Советское правительство стремится к миру и что единственным зачинщиком конфликтов на Дальнем Востоке являются японо-маньчжурские власти. Г-н Ниси заявил также, что опасается возможных последствий, если данный конфликт останется неразрешенным. Я прежде всего не вижу здесь конфликта, поскольку пограничники не переходили границу. Что же касается последствий, то этому намеку я могу противопоставить мое заявление, сделанное г. Ниси сегодня утром, когда я давал совет японской стороне соблюдать осторожность и указал на то, что если японо-маньчжурские власти нападут на советских пограничников, находящихся на советской территории, то они встретят должный отпор, и тогда вся ответственность ляжет исключительно на японское правительство.

Ниси (после повторения сказанного ранее, что вопрос о границе решает Маньчжоу-Го, но что Япония тоже его изучила и согласна с Маньчжоу-Го, так что никакого противоречия в его словах нет). Что касается деталей вопроса о границе, они должны быть разрешены между маньчжурской и советской сторонами. Между ними в свое время были переговоры об уточнении границы, но они были приостановлены, ибо советская сторона предъявила некоторые затруднительные условия в дополнение к первоначальным условиям. Пока существует такое положение, маньчжурской стороне придется настаивать на своем мнении о границе на основе тех данных, которыми она располагает. С другой стороны, конфликт, о котором идет речь, произошел в районе, близком к Корее, вследствие чего японское правительство придает ему очень важное значение. Если Советское правительство считается с договорами, относящимися к границе между СССР и Кореей, то оно должно с надлежащим вниманием отнестись к представлению японского правительства. (В ответ на вопрос Ниси сказал, что он имеет в виду ст. II Портсмутского договора.)

На мое заявление, что я не могу понять, почему советские войска, особенно за последнее время, были посланы на маньчжурскую территорию в данный район и стали возводить там укрепления, я получил от Вас ответ, что это происходит на территории Советского Союза и касается только СССР. Кроме этого, мне не дано никакого другого ответа. Я еще раз требую поэтому у Советского правительства, чтобы оно разрешило этот вопрос в направлении, предлагаемом японским правительством.

Стомоняков. Я все-таки должен сказать, что заявление г.Ниси меня действительно очень удивляет. Получается впечатление, что японская сторона сознательно хочет обострить этот вопрос; Я недоумеваю, какой другой ответ хочет получить г. Ниси, если я ясно и определенно заявил, что ни один наш пограничник ни на один вершок не переходил маньчжурской границы. Я совершенно не понимаю, какие требования может здесь выставлять г.Ниси от имени японского правительства, когда дело касается советской территории. Я должен заявить, что о советской территории мы с японским правительством переговоров вести не можем. Г-н Ниси здесь несколько раз защищал ту позицию, что вопрос о границе — дело СССР и Маньчжоу-Го, а не Японии и что г. Ниси не нужно обсуждать этот вопрос. Мне это непонятно и кажется странным, С одной стороны, японское правительство заявляет, что это дело его не касается, а с другой стороны, обращается с требованием и чуть ли не с угрозами. Позиция по меньшей мере странная. Мы не можем вообще согласиться с ролью, которую японская сторона себе присваивает в советско-маньчжурских отношениях. Когда ей выгодно, она говорит, что эти отношения ее не касаются, а в других случаях, как в настоящем, она выступает как заинтересованная сторона, требует и даже угрожает. Мы не можем допустить, чтобы с нами подобным образом разговаривали. Мне непонятно далее, почему г. Ниси нагромождает здесь такие прошлые вопросы, как вопрос об отдельных инцидентах, затем о переговорах о редемаркации. Я думаю, что возвращаться в данный момент к этим старым вопросам, не имеющим отношения к обсуждаемому вопросу, нецелесообразно. Кроме того, я могу добавить, что г.Ниси плохо информирован, ибо переговоры о редемаркации прекратились не по вине советской стороны, а потому, что их не желала японская сторона.

Что же касается затронутого г.Ниси Портсмутского договора, то, я думаю, было бы лучше и даже выгоднее для японской стороны поменьше ссылаться на Портсмутский договор и вообще о нем не упоминать, ибо всем известно, что она неоднократно нарушала его как в отношении Маньчжурии, так и по некоторым другим вопросам. Японскому правительству ничто не дает права усматривать нарушение Портсмутского договора в обсуждаемом нами инциденте. Мы с г.Ниси сейчас обсуждаем вопрос, который искусственно создан японо-маньчжурскими властями, ибо, по существу, никакого инцидента нет, так как наши пограничники не переходили границы, и все это не имеет никакого отношения к Портсмутскому договору.

Я заканчиваю свой ответ просьбой г.Ниси передать его поскорее японскому правительству. Этот ответ полностью исчерпывает поднятый г. Ниси вопрос. Я выражаю надежду, что в Токио поймут, что данный вопрос не стоит того, чтобы его далее обсуждать, что он искусственно создан японскими властями в Маньчжурии и что никакого нарушения границы нет. Я надеюсь, что японское правительство сделает полезный для наших отношений вывод из этого и в дальнейшем будет осторожно и критически относиться к тем сообщениям, которые оно иногда получает от своих местных властей в Маньчжурии.

Ниси (после нового повторения и разъяснения высказанного им ранее мнения о том, что вопрос о границе есть вопрос между Маньчжоу-Го и СССР, что Япония ввиду своих тесных отношений с Маньчжоу-Го не может быть равнодушной к нарушениям границы с советской стороны и что, поскольку в данном инциденте речь идет границе, он, Ниси, не может согласиться со мною, что это касается только СССР). Я не могу согласиться, что переговоры об уточнении границ приостановлены из-за отсутствия искренности с японской стороны. Сегодня утром Вы сказали, что советская сторона предлагала совместное расследование инцидента 30 января 1936 г. Это неправильно. Предложение об этом было сделано японской стороной. Это достаточно говорит об искренности японского правительства. Что касается Вашего заявления, что японская сторона искусственно создала настоящий инцидент, я могу лишь сказать, что советские войска были посланы в то место, где их раньше не было. О содержании сегодняшнего разговора я сообщу в Токио, но думаю, что у японского правительства не будет никакого изменения позиции в этом вопросе. Таким образом, я хочу сказать, что я, может быть, еще раз обращусь к Вам по данному вопросу.

Стомоняков. Я полагаю, что ответ на затронутые Вами сейчас вопросы уже содержится в моих предыдущих высказываниях. Отмечу лишь, что сегодня утром я не говорил, что предложение о смешанной комиссии в январе 1936 г. было сделано советской стороной. Я, правда, не. просматривал архива, но, насколько память мне не изменяет, полагаю, что японская сторона действительно внесла предложение о создании смешанной комиссии. Советское правительство ответило согласием при условии включения в нее нейтральных представителей. Японская сторона отклонила это предложение. Тогда советская сторона согласилась на создание смешанной комиссии без нейтральных представителей на паритетных началах, и я даже вручил г.Ота проект положения о смешанной комиссии, но японская сторона ответа на него не дала и уклонилась вообще от создания данной комиссии. Единственный вывод, который можно сделать из этого, — это тот, что японское правительство после тщательного изучения инцидента убедилось в. том, что оно не право, и поэтому уклонилось от создания смешанной комиссии. (В этот момент беседы, это было около 2 часов ночи, т. Абрамский принес новое сообщение от ГУПВО.) В то время как мы ведем с Вами этот ночной разговор, пришло новое сообщение с Дальнего Востока. 15 июля недалеко от оз. Хасан (которое Вы называете Чанчи) три японских солдата перешли советскую границу, и в результате завязавшейся перестрелки один из них был убит, другой ранен, а третий скрылся. Таким образом, благодаря ошибочной позиции, которую заняли местные японо-маньчжурские власти, ими же искусственно созданный инцидент осложняется и уже привел к печальным результатам. Мне остается теперь протестовать по поводу того, что наша граница еще раз была нарушена сегодня и что, несмотря на мое утреннее предупреждение, местные японо-маньчжурские власти, по-видимому, выполняют свою угрозу, посылая своих солдат на советскую территорию. В интересах наших отношений я выражаю пожелание, чтобы г. Ниси возможно скорее информировал свое правительство на основании моих заявлений о фактическом положении, которое создалось, и о международно-правовой стороне вопроса. Я выражаю уверенность, что, когда японское правительство узнает, что речь идет о бесспорно советской территории, оно даст распоряжение о прекращении подобных действий со стороны японо-маньчжурских властей и тем самым предотвратит осложнения, которые могут возникнуть, если японо-маньчжурские власти дальше будут продолжать посылать солдат на советскую территорию. (Тут, на основании сообщений ГУПВО, я показал Ниси на карте место столкновения на советской территории.)

Ниси. Из Вашего сообщения я узнал о новом инциденте, и у меня это вызвало большое удивление. Такой печальный результат является свидетельством того, что советская сторона выступила провокационно. В связи с этим я заявляю протест. О новом инциденте, я думаю, от нашего правительства будут получены инструкции. Что же касается карты, которую Вы сегодня мне показали для того, чтобы оправдать вашу позицию, то так как эта карта показана мне одной стороной, с которой я веду переговоры, то я не имею оснований относиться к ней как к достоверной карте. Я хочу это сказать ясно. Поскольку советская сторона не соблюдает в существующем положении осторожности, то можно ожидать, что за этим инцидентом последуют другие инциденты. Дальнейшее возникновение их нельзя будет предотвратить. Японское правительство уже заявило о том, что ответственность за дальнейшее обостренно инцидента ляжет на советскую сторону. Мне остается повторить еще раз это заявление. Так как вопрос осложняется, то нам не нужно заниматься напрасно его обсуждением. Наша главная цель заключается в следующем: каким образом постараться разрешить данный конфликт мирным путем. Я думаю, что теперь такое время, когда нужно изучить политические способы разрешения данного конфликта. О содержании нашего разговора я передам в Токио. Одновременно с этим я еще раз выражаю свое пожелание, чтобы Советское правительство приняло во внимание мое последнее предложение. Я думаю, что эвакуация войск — это одно, а пограничный вопрос — другое. Эти оба вопроса могут быть разрешены в отдельности.

Стомоняков. Я просил бы разъяснить г. Ниси, как понять его слова, что он не может относиться к показанной мною карте, как к достоверной.

Ниси. Я хотел этим сказать, что не уполномочен согласиться на то, что эта карта является той картой, которую маньчжурская сторона должна соблюдать, т.е. я не убежден, что эта карта является картой, определяющей границу СССР и Маньчжоу-Го.

Стомоняков. Г-н Ниси сегодня без нужды уже два раза говорил о провокационных выступлениях советской стороны. Характерно, что после сообщения мною об инциденте, когда три японца перешли на советскую территорию, г.Ниси, не зная, как было дело, и не имея еще никакого сообщения от своего правительства, сказал сразу тут же, что советская сторона действовала провокационно, и заявил протест. Я думаю, у г. Ниси не было никаких деловых оснований употреблять такое острое, оскорбительное выражение, которое мешает вести нормально переговоры. Что же касается вопроса о карте, то г. Ниси является достаточно сведущим дипломатом, чтобы он мог не знать о Хунчунском соглашении и о приложенных к нему картах. Второй экземпляр этих карт имеется у правительства Маньчжоу-Го. Оспаривать официальную карту некорректно, и я просил бы г. Ниси воздержаться в переговорах от такого рода приемов. Что же касается его заявления, что могут последовать другие инциденты, то все будет зависеть от поведения японо-маньчжурской стороны. Как было до сих пор, так будет и впредь. Если японо-маньчжурские власти будут посылать на советскую территорию вооруженных людей, то их будут встречать вооруженные пограничники, обязанные защищать советскую территорию, и ответственность за осложнения будет полностью лежать на японской стороне. Советская сторона никогда не желала и в данном случае не желает осложнений. Я убежден, если японское правительство и министр иностранных дел г. Угаки ознакомятся с Хунчунским соглашением и картами, приложенными к нему, то они ясно поймут, что японо-маньчжурскис власти вводят их в заблуждение, и японское правительство отдаст немедленно распоряжение о прекращении подобных действий со стороны японо-маньчжурских властей. Я прошу Ниси также передать японскому правительству и г.Угаки те объяснения, которые я ему здесь дал.

Ниси. Так как я не располагаю временем, то я коротко хотел бы сказать, что печальный инцидент является результатом провокационных действий советской стороны. Это есть результат того, что 11 июля с. г. советская сторона начала вести такую провокационную линию, и сегодняшний печальный инцидент есть прямой результат совокупности таких провокационных действий и берет свое начало 11 июля. В этом смысле я и хотел сказать. Вы сказали, что советская сторона не желает конфликтов. Если действительно это так, то было бы разумно и целесообразно, чтобы Советское правительство эвакуировало обратно свои войска и чтобы было восстановлено положение, которое существовало до 11 июля. Я хочу выразить свое пожелание, чтобы Советское правительство приняло во внимание все вышесказанное и приняло меры в этом направлении.

Стомоняков. Я не знаю, понимает ли вполне г.Ниси значение слова «провокация». Я думаю, что не понимает, раз он так часто употребляет это слово. Я вновь заявляю, что советские пограничники никогда не занимались провокациями и что всему миру известно, что все конфликты на Дальнем Востоке спровоцированы, так же как и в данном случае, японо-маньчжурскими властями.

Что же касается пожелания г. Ниси об эвакуации советских войск, то я поражен упорством г. Ниси, который после всех разъяснений, исчерпывающе освещающих положение, может еще серьезно говорить о том, чтобы советская сторона эвакуировала войска со своей собственной территории. Об этом, конечно, не может быть и речи. Единственное средство ликвидации данного конфликта заключается в том, чтобы японское правительство, изучив фактическую и международно-правовую стороны этого вопроса, поняло, что его власти вводят его в заблуждение, и энергично призвало их к порядку. Никакого другого выхода я не вижу .

Б. Стомоняков

В начало

Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Японии в СССР Сигемицу

20 июля 1938 г.

Сигемицу. Я просил свидания с Вами в связи с тем, что имею срочные инструкции от своего правительства.

Литвинов. К сожалению, я имею очень ограниченное время для приема г. посла, лишь до 3 часов, так как я должен присутствовать на сессии Верховного Совета.

Сигемицу. 11 июля советские войска неожиданно заняли район Чжангофын к.западу от оз. Чанчи и начали возводить там укрепления, по поводу чего поверенный в делах Ниси 15 июля заявил г. Стомонякову протест и требование о немедленном выводе из этого района советских войск. Стомоняков отверг этот протест на основании Хунчунского соглашения и приложенных к нему карт, заявив, что японский протест лишен основания.

Императорское правительство, изучив вновь этот вопрос, дало телеграфную инструкцию заявить о следующем:

По данным, основанным на договорах между Китаем и Россией, устанавливающих границу в этом районе, а также по данным царского времени, которыми располагает маньчжурское правительство, этот район принадлежит Маньчжоу-Го. Кроме того, в Хунчунском соглашении, о котором упоминал г. Стомоняков, сказано, что от литеры Т граница идет на северо-запад, по горам, по западной стороне оз. Хасан и достигает северной оконечности песчаной гряды и т. д.

Таким образом, отсюда также ясно видно, что границей является западный берег оз. Чанчи.

Далее можно привести доказательства принадлежности этого района Маньчжоу-Го из того, что ежегодно на этой горе маньчжурское население справляет свои религиозные обряды.

Из вышесказанного вытекает, что нет ни малейшего сомнения в том, что эта территория принадлежит Маньчжоу-Го, и японская армия в силу своих обязательств перед Маньчжоу-Го может предпринять меры, на которые вынуждают ее обязательства.

Советская сторона всегда проявляла стремление к миру и сохранению статус-кво в пограничном районе. Однако то обстоятельство, что советская сторона заняла указанный район, является нарушением статус-кво, ответственность за которое падает на советскую сторону.

Нельзя не пожелать, чтобы советская сторона приняла меры к восстановлению статус-кво, ибо действия советских войск возлагают ответственность на Советское правительство. Я не хочу сказать, что граница должна быть точно определена теперь же, основываясь лишь на данных Маньчжоу-Го. Я думаю, что это должно быть проведено в будущем на основании данных, которыми располагают обе стороны.

Сегодняшние требования японской стороны сводятся лишь к немедленному выводу советских войск из района Чжангофын и восстановлению положения, существовавшего до 11 июля, чем будет внесено успокоение на границе в этом районе. Императорское правительство надеется, что Советское правительство уделит этому сегодняшнему заявлению достаточное внимание.

Литвинов. Во время разговора т. Стомонякова с Ниси Стомоняков предъявил ему совершенно официальные документы: Хунчунского соглашение и приложенные к нему карты, на которых совершенно ясно очерчена граница. Эти карты имеют подписи китайских представителей. По этой карте граница проходит к западу от оз. Хасан, которое Вы называете Чанчи. Мне казалось бы, что предъявление этих документов должно было бы ликвидировать всякие разговоры на эту тему, и я был очень рад узнать от посла, что японо-маньчжурская сторона изучила все документы, но я ожидал услышать, что японо-маньчжурская сторона пришла к тому же к единственно возможному заключению — о принадлежности озера и прилегающих высот Советскому Союзу. К сожалению, японское правительство продолжает отстаивать свою прежнюю неправильную точку зрения. Посол говорил о каких-то данных, но не сказал, какие же это данные. Он упомянул лишь о каких-то религиозных обрядах, которых никто проверить не может. Мы знаем, что мы всегда считали высоту, о которой идет речь, находящейся на советской стороне. Туда постоянно посылались наши пограничные наряды. Мы поэтому должны решительно отклонить всякий протест и требования потому, что речь идет о советской территории, относительно которой никакие требования другой державы неприемлемы.

Совершенно правильно говорил посол, что мы заинтересованы в сохранении спокойствия на границе и в сохранении статус-кво, и наши войска на высоте, о которой идет речь, не имеют другой цели, кроме цели защиты статус-кво, т. е. нашей границы.

В отличие от других государств, мы не содержим армий для посылки их в чужие страны, а исключительно для защиты наших границ. Наша армия сознает свою ответственность, а именно — ответственность за ненарушимость наших границ, и этой ответственностью она и вдохновляется в своих действиях. Посол говорил о каких-то данных, имеющихся с обеих сторон. Мы свои данные предъявили японскому посольству в лице Ниси. Я готов их также предъявить г. послу. Если японская сторона предъявит свои данные, мы готовы их изучить, но пока нам представляют лишь голословные утверждения и необоснованные требования.

Я вновь должен подтвердить, что мы остаемся на той точке зрения, которую изложил т. Стомоняков. Спокойствие может быть нарушено только другой стороной—японо-маньчжурской, и в таком случае она будет нести ответственность за это и за последствия. Наши войска, где бы они ни находились, другим государствам, чужим территориям не угрожают.

Сигемицу. Я думаю, что Вашим ответом японское правительство не будет удовлетворено. Во-первых, Вы говорите относительно карты как юридического обоснования данного вопроса, но эта карта, которую г. Стомоняков показывал Ниси, никогда не была опубликована, и, мне думается, нецелесообразно в этот напряженный момент говорить о какой-то карте. Это лишь осложнит положение.

Согласно тексту Хунчунского соглашения, граница идет на северо-восток и по западному берегу оз. Чанчи. Это совершенно ясно по русскому и китайскому тексту. Если в будущем речь будет идти о точном установлении границы и если будет принято решение приступить к такому уточнению границы, то тогда этот вопрос будет решаться на основании карт, которыми располагают обе стороны, и в таком случае мы могли бы выписать необходимые карты. Но сейчас вопрос стоит в такой плоскости, что, по древним обычаям и данным Маньчжоу-Го, последнее убеждено в том, что настоящий район является именно территорией Маньчжоу-Го. Поэтому я хотел бы надеяться на Ваш политический разум, что Вы предпримете меры к восстановлению спокойствия на границе и тем самым будете содействовать разрядке того напряжения, которое создалось на границе, что возможно лишь при условии восстановления положения, существовавшего в этом районе до 11 июля.

К этому я хотел бы добавить, что восстановление статус-кво не наносит советской стороне никакого ущерба.

Что же касается Вашего желания, которое Вы вторично подтвердили, относительно заинтересованности в сохранении статус-кво на границе, то я хочу заметить, что оно нарушено действиями советской же стороны. Советские войска начали действовать в этом районе и строить укрепления. Япония, которая имеет перед Маньчжоу-Го обязательства по совместной обороне, могла бы в любое время предпринять действия, которые она считает необходимыми в создавшейся обстановке. К тому же я должен заметить, что действия советских войск японская сторона рассматривает как провокационный акт.

Мы не стоим на той точке зрения, что граница должна быть сейчас точно установлена на основе только маньчжурских данных. В данном случае мы обращаемся к Вашему лично политическому разуму для того, чтобы разрядить напряженность, которая наблюдается на границе, восстановить спокойствие и положение, существовавшее до 11 июля.

Я хотел бы особенно подчеркнуть именно эту сторону вопроса и просить Вас обратить внимание на сказанное мною.

Литвинов. Я должен выразить свое крайнее изумление, что Вы, старый, опытный дипломат, можете так пренебрежительно отзываться об официальных картах, называя их «какими-то» картами. Вы должны знать, что единственное средство, определяющее границы, — это карты.

Меня также удивляет то, что Вы хотите опорочить карту, заявляя, что она не была опубликована. Я не знаю, была ли она опубликована или нет. Если даже она не была опубликована, то от этого она не перестала ведь существовать. Особенно странно слышать такого рода заявления от представителя Японии, которая отнюдь не все договоры, заключенные ею с Другими странами, публикует и которая имеет немало тайных соглашений, но от этого эти соглашения во взаимоотношениях с участниками таковых не теряют своей силы.

Копия этой карты должна быть у правительства Маньчжоу-Го. Если посол не мог ознакомиться с ней, то несомненно, что представитель Японии в Маньчжоу-Го имел полную возможность ознакомиться с ней и убедиться, что протесты и требования японской стороны в этом вопросе абсолютно необоснованны.

Г-н Стомоняков читал г. Ниси выдержки из Хунчунского соглашения, в которых говорится, что граница проходит по горам на западной стороне оз. Хасан. Ведь это соглашение существует. Что Вы можете противопоставить этому соглашению? Японская сторона, не предъявляя никакого другого документа, выдвигает голословное требование отвода советских войск с советской территории. Получается так, что вы пока уходите, а мы потом разберемся. Что бы нам ответило японское правительство, если бы ему сказали, что вот ваши-де, мол, войска находятся в таком-то месте на маньчжурской территории, но мы считаем их пребывание там неправильным; уведите свои войска оттуда, а потом мы будем разбираться, кому принадлежит эта территория.

Я должен также решительно протестовать против слов посла о провокационных актах с советской стороны. Ничего провокационного в том, что советские войска занимают тот или иной пункт на принадлежащей нам территории, нет. Наоборот, провокацией надо считать необоснованные требования другого государства об отводе этих войск. Никакого спокойствия мы на границе не нарушали, ни на кого мы не нападали, чужой территории мы не занимали, и поэтому на границе сохраняется полное спокойствие, и оно будет сохраняться до тех пор, пока оно не будет нарушено японо-маньчжурской стороной.

Я надеюсь на благоразумие японского правительства, которое постарается учесть заранее последствия, могущие возникнуть в случае возможных попыток нарушения существующего спокойствия на границе.

Это все, что я могу сказать по этому поводу, и вряд ли есть смысл продолжать спор.

Если посол представит другую какую-либо карту, противоречащую нашей, то мы изучим ее.

Я хочу воспользоваться случаем и обратить внимание г. посла на происшествие, по поводу которого наше полпредство в Токио уже обращалось в МИД.

На днях имел место налет какой-то банды на полпредство.

Банда разбрасывала около полпредства провокационные листовки. Несмотря на то что возле здания полпредства всегда дежурят значительные полицейские силы, останавливая всякого входящего и выходящего оттуда, однако на сей раз они ничего не предприняли, чтобы воспрепятствовать проникновению этой банды на территорию полпредства.

Я думаю, что посол, так же как и я, заинтересован в сохранении спокойных и нормальных условий работы как нашего полпредства в Токио, так и японского посольства в Москве и что он от моего имени обратит на это печальное происшествие внимание японского правительства, чтобы было произведено тщательное расследование по выявлению виновных, а также принятию мер к недопущению подобных действий в будущем.

Сигемицу. Я не могу вкратце не ответить на Ваше заявление.

Я не говорил о том, является ли эта карта ложной или подлинной. Я заявил лишь, что она никогда не была опубликованной. Я именно эту сторону и хотел подчеркнуть. Я полагаю, что все карты могут быть рассмотрены тогда, когда речь будет идти об уточнении границы. Но здесь уже я могу добавить, что эти карты не соответствуют Хунчунскому соглашению. По крайней мере тому месту, которое было процитировано Стомоняковым Ниси, так как в цитате сказано, что граница проходит по западной стороне озера, а не к западу от него. Одним словом, я могу сказать лишь, что то место, где произошло это событие, по глубокому убеждению правительства Маньчжоу-Го, является территорией, принадлежащей Маньчжоу-Го. В этом нет никакого сомнения. Поэтому Япония имеет права и обязательства перед Маньчжоу-Го применить силу для того, чтобы заставить советские войска эвакуироваться из незаконно занятой ими территории Маньчжоу-Го. К такому выводу мы должны прийти. Ведь ясно, что инцидент возник из-за того, что советская сторона вторглась на маньчжурскую территорию, и то предложение, которое я выдвинул, — не затрагивать сейчас юридической стороны вопроса, а касаться лишь восстановления статус-кво на границе. Но так как спокойствие на границе было нарушено советской стороной, то мне кажется, что ничего больше не остается, как принять меры, которые мы считаем необходимыми для восстановления своих прав.

В связи с этим я заявляю протест против убийства японского солдата. Это произошло в то время, когда несколько японских жандармов подверглись обстрелу и один из них, кажется, младший унтер-офицер Мацусима, пропал без вести. Можно считать, что он, очевидно, был убит во время обстрела их советскими войсками в районе, незаконно занятом советскими частями 11 июля. Я выражаю особенно свое сожаление по поводу того, что это незаконное убийство японского солдата имело место в столь ответственный момент, когда по поводу всего этого инцидента велись переговоры.

Я уполномочен заявить решительный протест и оставляю за собой право в будущем предъявить конкретные требования, связанные с этим происшествием.

Литвинов. Г-н посол ничего нового не сказал. Единственная новость — это то, что он пригрозил нам силой. Посол, очевидно, считает тактику угроз хорошим средством дипломатии. К сожалению, теперь имеется немало стран, которые поддаются запугиванию и угрозам, но пусть посол знает, что это средство в Москве успешного применения не найдет.

Что касается убийства солдата, то я протест должен отклонить, ибо это имело место на советской территории, где японским жандармам делать нечего. Я могу лишь заявить встречный протест против перехода жандармами нашей границы. На этом я заканчиваю.

Уходя, Сигемицу обратился на английском языке к т. Литвинову с просьбой принять его для общего разговора .

Литвинов

В начало

Телеграмма Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Временному Поверенному в Делах СССР в Японии К. А. Сметанину

29 июля 1938 г.

Согласно только что полученным сведениям, сегодня, 29 июля, в 16 часов два японо-маньчжурских отряда, один числом в 50 человек и другой численностью до одной роты; перешли советскую границу на север от оз.Хасан и попытались овладеть двумя высотами, расположенными к северу от высоты у оз. Хасан, на которую японское правительство через свое посольство в Москве предъявило необоснованные претензии 15 и 20 июля с.г. В результате принятых нашей пограничной охраной мер японо-маньчжурские части были вынуждены отступить на маньчжурскую территорию, причем с обеих сторон были убитые и раненые.

Немедленно посетите Хориноути и по поручению Советского правительства заявите ему решительный протест против этих новых провокаций японо-маньчжурских властей, потребуйте примерного наказания виновных и предупредите японское правительство о том, что Советское правительство возлагает на него всю ответственность за весьма серьезные последствия этих действий его органов в Маньчжурии.

Если увидите, что не можете быть приняты, немедленно, чтобы выиграть время, пошлите личную ноту протеста на имя Угаки.

Стомоняков

В начало

Запись беседы Временного Поверенного в Делах СССР в Китае с Председателем Исполнительного юаня Китая Кун Сян-си

30 июля 1938 г.

Кун пригласил меня на обед, во время которого состоялась следующая беседа:

В связи с отъездом в Чунцин, заявил Кун, он хочет обменяться мнениями по поводу инцидента на советско-маньчжурской границе и советско-китайских отношениях. Он заявил:

1. Китайское правительство и весь народ принимает близко к сердцу конфликт между СССР и Японией, и он как представитель правительства заявляет, что независимо от того, какими средствами (военными или дипломатическими) будет разрешен. конфликт, Китай будет твердо и последовательно поддерживать Советский Союз.

2. Интересы Советского Союза и Китая перед лицом японской агрессии одинаковы. Основным объектом японской агрессии является СССР, поэтому Япония всегда вела политику втянуть Китай в борьбу против Советского Союза для совместного нападения, предлагая Китаю военный союз, антикоммунистический пакт и т. д. Отказ Китая от такого сотрудничества и привел к войне. В этой войне Китай пользуется симпатиями и помощью СССР, и, в свою очередь, Китай в случае войны Советского Союза с Японией желает не только пользоваться помощью, но и сам желает помочь СССР всеми человеческими и материальными ресурсами.

3. Он, Кун, предполагает, что решение вопроса военным путем сейчас предпочтительнее по следующим причинам: а) Япония истощена годом войны с Китаем, этот год показал всю слабость Японии, поэтому соединенными силами СССР и Китая легко будет сокрушить военную силу Японии, тем более что японский морской флот не может быть эффективно использован в войне против СССР, как и против Китая, а воздушный флот не может представлять реальной угрозы против первоклассного воздушного флота Советского Союза; в области же людских контингентов Китай имеет неисчерпаемые возможности; б) Германия еще не готова к войне: Бломберг в прошлом году лично заявил Куну, что для ведения войны .Германии потребуется по крайней мере два-три года для подготовки; в) Рузвельт в беседе с Куном заявил, что он хотел бы активно помочь Китаю, но до сих пор связан сильной партией изоляционистов Америки; Рузвельт рекомендовал Куну крепко держаться за Советский Союз, с которым Китай имеет одинаковые интересы; Кун уверен, что симпатии Америки останутся на стороне Китая; г) не говоря о других партиях Англии, симпатии которых решительно на стороне Китая, даже часть консерваторов настаивает на решительной помощи Китаю; следовательно, международная обстановка сейчас исключительно благоприятна для решения вопроса средствами войны, и пропустить эту обстановку нельзя; д) до Настоящей войны Советский Союз не имел достаточно обоснованного повода начать войну против Японии, так как это противоречило бы его мирной политике; теперь же, поскольку Япония первой начала агрессивные действия, [она] никак не сможет обвинить СССР в агрессии; е) вообще же он, Кун, считает, что вся японская политика строится на заигрывании с дальними соседями и на агрессии с ее ближайшими соседями, поэтому война с Японией не является политикой определенного правительства, так как все японцы считают себя избранным народом, призванным господствовать над другими, поэтому любое японское правительство будет вести политику агрессии, и избежать войны с ней нельзя; следовательно, выгодно совместно с Китаем уничтожить Японию сейчас, нежели дать ей возможность разбить Китай и все-таки года через три воевать с Японией, когда она освоит человеческие и материальные ресурсы.

4. В случае, если чжангофынский инцидент окажется предпочтительнее разрешать дипломатическим путем, Китай обещает и в этом случае всемерно поддерживать СССР, надеясь, что СССР не пойдет на путь соглашений с Японией в ущерб интересам Китая.

Не останавливаясь на существе вопросов, я заметил, что мне не совсем понятна мысль Куна относительно допускаемой им возможности соглашения СССР с Японией в ущерб интересам Китая. Я напомнил ему, что за все время существования Советского Союза он всегда последовательно проводил линию на поддержку Китая и во всех случаях становился на сторону Китая, оставаясь иногда одиноким против других держав, действовавших против Китая. Я указал, что в своей политике в отношении Китая наше правительство основывается на учении Ленина, который завещал СССР поддерживать с Китаем дружбу, так же как и Сунь Ят-сен завещал Китаю дружбу с СССР.

В ответ на это Кун заявил, что он не допускал мысли, что СССР может договориться с Японией за счет Китая. Он имел в виду, что Япония, сознавая свое бессилие решить вопрос вооруженным путем, может предложить СССР разрешить дипломатическим путем лишь пограничные вопросы. Кун полагает, что СССР и Китай должны потребовать от Японии решения всего комплекса вопросов, касающихся всей Восточной Азии, в целях обеспечения здесь прочного мирного сожительства всех трех государств.

На мой вопрос; как он практически представляет себе возможность постановки этой проблемы Советским Союзом, Кун ответил, что в этом случае СССР, пользуясь слабостью Японии, должен заявить, что, поскольку решением маленького вопроса о пограничном конфликте не решается проблема мирного существования СССР, Китая и Японии, необходимо раз и навсегда решить ее во всем объеме, гарантирующем обеспечение мира на Дальнем Востоке.

Практически постановка этого вопроса мыслится следующим путем: а) постановка этого вопроса в полном объеме в Лиге наций, поскольку имеется решение Лиги, признающее Японию агрессором; выгодность такой постановки вопроса состоит в том, что великие державы при обнаруживающейся слабости Японии [могут] поддержать такой проект; минус этого вопроса будет состоять в том, что мелкие державы могут помешать принятию нужного решения; б) СССР может поставить вопрос на более узком кругу держав, например держав, подписавших "пакт девяти", учитывая, что американский делегат на Брюссельской конференции заявил, что державы еще вернутся к рассмотрению дальневосточного вопроса; в) СССР может заявить Японии, что он желает рассмотреть этот вопрос в присутствии друзей, например Франции или Англии.

На мой вопрос, как Кун представляет возможность обращения СССР к Англии, он поправился и заявил, что СССР на правах союзника может добиться согласия Франции, а через нее уже Англии. Китай в то же время берет на себя переговоры с Америкой и Англией.

Я задал Куну вопрос, какими сведениями он располагает в отношении позиции этих держав по этому вопросу, на что Кун ответил, что, помимо сказанного им выше, сейчас трудно судить, но, когда Япония будет твердо зажата крепкой позицией СССР и Китая, отношение крупных держав выявится и, по его мнению, будет благоприятным.

Я обратил внимание Куна на то, что постановка такой проблемы неизбежно упрется в вопрос о существовании так называемого Маньчжоу-Го, который ни нами, ни Китаем не признается, и спросил, как Кун представляет себе решение этого вопроса.

На это Кун заявил, что в случае войны с Японией вопрос решился бы просто, так как Маньчжурия соединенными силами армий СССР и Китая была бы очищена от японцев. При решении же вопроса дипломатическим путем можно представить себе сохранение суверенитета Китая над Маньчжурией с предоставлением ей широкой автономии, наподобие, например, Канады или Ирландского свободного государства.

В заключение Кун заявил, что наиболее идеальным решением вопроса все же является путь военный, который оправдывается данным неповторимым историческим моментом. Обе революционные стороны должны покончить с наиболее грубым японским империализмом, ускорив революцию в Японии, и облегчить японскому народу возможность сбросить своих милитаристов.

Я обещал обо всем этом довести до сведения Советского правительства.

После этого разговора Кун сообщил, что им получена телеграмма от посла Яна о необходимости присылки полномочий на подписание договора, что он в связи с этим представит в полпредство документы, удостоверяющие полномочие Яна, для передачи их по телеграфу в Москву, чтобы не задерживать процедуры подписания договора. Кроме того, такие же полномочия будут высланы в Москву почтой.

Записал М. Ганин

В начало

Нота Временного Поверенного в Делах СССР в Японии Министру Иностранных Дел Японии Угаки

2 августа 1938 г.

Господин Министр,

31 июля в 3 часа ночи значительные японские военные силы под прикрытием артиллерии перешли советскую границу и напали на высоты, расположенные на запад от оз. Хасан на советской территории. Благодаря внезапности нападения, совершенного к тому же под покровом темноты и тумана, японским войскам удалось захватить эти высоты и проникнуть в глубину советской территории на 4 км.

Советское Правительство заявляет самый решительный протест против этого тяжелого нарушения советской границы, ясно установленной русско-китайскими договорами и четко отмеченной на приложенных к последним и снабженных подписями представителей Китая картах. Советское Правительство обращает внимание Японского Правительства на то, что подобные столкновения могут перерасти рамки локальных конфликтов и иметь неисчислимые грозные последствия для дела мира. Вся ответственность за эти последствия ляжет целиком на Японское Правительство, если оно не примет своевременно необходимых мер для прекращения в дальнейшем подобных незаконных действий ¹²⁴.

Примите, господин Министр, уверения в моем совершенном к Вам уважении.

К.. Сметанин

В начало

Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР в Полномочные Представительства СССР в Великобритании, Франции, США, Италии, Чехословакии, Китае

2 августа 1938 г.

Сверх того, что вчера сообщено ТАСС, у нас сведений не имеется. Японцы имеют преимущество в своей пропаганде, так как у них день наступает на шесть часов раньше, чем у нас, и поэтому нам трудно поспевать за их информацией. Спорная высота все еще находится под обстрелом японской артиллерии, но японцев там уже нет. Мы полагаем, что Токио стремится избегать осложнений, но местная военщина ставит свое правительство перед совершившимися фактами, для оправдания которых она посылает лживые сведения о нашем мнимом переходе через границу, нападении на японские войска и т. п. Я говорю здесь всем дипломатам, что мы войны с Японией не желаем, но что будем защищать все то, что считаем своей территорией, всеми средствами, не останавливаясь ни перед какими возможными последствиями.

Литвинов

В начало

Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Японии в СССР Сигемицу

4 августа 1938 г.

Сигемицу заявил, что согласно имеющейся инструкции он должен сделать сообщение относительно пограничного инцидента.

Императорское правительство, сказал Сигемицу, прилагало все возможные усилия к тому, чтобы урегулировать положение на границе и разрешить инцидент на месте. Согласно имеющимся инструкциям из Токио он хочет сделать предложение, которое сводится к тому, чтобы немедленно прекратить с обеих сторон враждебные действия и урегулировать вопрос в дипломатических переговорах. Если у советской стороны не будет против этого возражений, японское правительство готово приступить к конкретным переговорам. Он, Сигемицу, хотел бы знать мнение Советского правительства.

Я ответил Сигемицу следующее.

Посол заявил, что императорское правительство намерено разрешить инцидент мирным путем, но, к сожалению, действия японских военных властей на месте не соответствуют этому намерению. Нельзя же считать мирным разрешением вопроса переход советской границы с боем и с применением артиллерии или ночную атаку на пограничную заставу. Называть такие действия мирными можно только иронически. Сам инцидент возник в результате этих действий, и без них не было бы никакого инцидента. Не мы начали военные действия. Мы лишь ответили на такие действия со стороны японцев. Если они прекратят свои действия, покинув окончательно советскую территорию, и перестанут ее обстреливать, то у наших военных не будет никаких оснований продолжать военные действия. Тогда мы, конечно, не будем возражать против обсуждения тех предложений, которые нам сделает японское правительство. Но раньше всего должна быть обеспечена неприкосновенность советской границы, установленной Хунчунским соглашением и приложенной к нему картой.

Сигемицу сказал, что он не имел сегодня намерения говорить об ответственности за события, а также касаться в связи с этим вопроса о границе. К сожалению, в прошлый раз, сказал Сигемицу, по этим вопросам у нас не было общего мнения и поэтому я не хотел затрагивать эти вопросы вторично сегодня. Но, поскольку Вы коснулись и этого вопроса, я должен коротко ответить. Инцидент возник в силу того, что советская сторона неожиданно заняла Чжангофын, который считался маньчжурской территорией. Вслед за этим советская сторона стреляла в японских солдат и убила одного человека. Продолжение этой оккупации явилось причиной нынешнего конфликта. Японская сторона неоднократно обращала внимание Советского правительства на то, что ответственность за это должна нести советская сторона. Мало того, советская сторона стала обстреливать границу и территорию Маньчжоу-Го и Японии с помощью авиации и артиллерии. Из этого ясно, кто является ответственным за создавшееся положение на границе. По этому поводу японское правительство заявляло протесты. Советская сторона считает, что пограничная линия определяется Хунчунским соглашением и приложенной к нему картой. Однако японская сторона, основываясь на имеющихся у нее материалах, считает, что Чжангофын является маньчжурской территорией. Это можно доказать и с помощью исторических данных. Короче говоря, каждая сторона держится в этом вопросе своего мнения. Поэтому нет оснований к тому, чтобы советская сторона, основываясь только на своих данных, требовала увода войск из пункта, который она считает своим. Исходя из своей точки зрения, японская сторона настаивала на прекращении военных действий против границы и территории Маньчжоу-Го.

Я сказал Сигемицу, что я согласен с ним в том, что нам не к чему повторять тот спор, который мы вели в прошлый раз, если японская сторона не изменила своего мнения. Мы считаем, что границы между государствами определяются исключительно международными договорами и картами, а отнюдь не субъективными мнениями правительств, военных сфер или неофициальными данными. В этом наше преимущество перед японской стороной. Мы предъявили японской стороне соответствующие международные договоры и карты, а японская сторона ничего не предъявила нам, кроме своего желания добиться другой границы. Я согласен вести разговор на чисто практической, деловой основе. Прекращение военных действий мы приветствовали бы, ибо оно соответствует нашим мирным намерениям. Но мы не можем позволить иностранным военным частям занимать хотя бы одну пядь территории, которую мы бесспорно считаем своей. Если поэтому японское правительство отзовет те остатки своих частей, которые могут еще находиться за чертой, указанной на карте, и если японское правительство обяжется прекратить обстрел нашей территории, то я уверен, что и мое правительство согласится дать такое же обязательство прекратить военные действия, ибо такие действия, для нас будут совершенно беспредметными. Нам маньчжурской территории не нужно. Сами японцы должны были убедиться после ночного захвата высоты Заозерной, что нами не было построено там никаких укреплений и не сделано никаких приготовлений для нападения на Маньчжурию. Вот мой ответ на предложение посла.

Сигемицу сказал, что мой ответ он понимает таким образом, что советская сторона согласна практически урегулировать несчастный инцидент. Это соответствует намерениям японского правительства. Что касается моего замечания насчет международных договоров и карт, то он, Сигемицу, никогда не оспаривал силы международных, договоров. Однако, говоря о границе между Маньчжоу-Го и Советским Союзом, нужно принимать в расчет и те данные, которые Маньчжоу-Го имеет после своего отделения от Китая. Нужно учитывать также и толкования Хунчунского соглашения. В общем он, Сигемицу, сомневается в том, разумно ли разрешать инцидент исключительно на основании линии на карте в то время, когда положение и без того весьма напряженное. Вашу карту японская сторона видела в первый раз. В первый раз эту карту видели и многие другие. Японская сторона не утверждает, что карта неправильна, но считает неразумным разрешать инцидент на основе той карты, которую она видит впервые. Мое предложение, сказал Сигемицу, заключается в том, чтобы разрешение инцидента не связывать с картой. Вопрос же о карте и договоре японская сторона готова обсудить отдельно от урегулирования инцидента. Сейчас речь идет о том, чтобы практически разрешить инцидент, не связывая это с правовой стороной дела. Предложение японского правительства сводится к тому, чтобы, прекратив враждебные действия, приступить к конкретным переговорам на месте. В этом случае, не касаясь юридического вопроса о границе, можно было бы найти способы разрешения инцидента, с тем чтобы юридические вопросы обсудить позже. Попутно он, Сигемицу, хочет сказать несколько слов по поводу моего замечания о том, что у СССР нет намерения нападать на Маньчжоу-Го. Он приветствует такое заявление, но должен отметить, что это мое заявление расходится с фактами. Даже с точки зрения советской стороны линия границы проходит через высоту Чжангофын. Занятие этой высоты не вяжется с тем, что у советской стороны нет намерения нападать на Маньчжоу-Го. Кроме того, уже после возникновения инцидента японские жандармы, которые, в строгом смысле слова, не являются военной силой, были обстреляны на склоне горы, принадлежащей Маньчжоу-Го, и один жандарм был убит. Это он, Сигемицу, говорит попутно. Он не хочет ухудшать атмосферы и вносит разумное и практическое предложение относительно разрешения инцидента. Услышав от меня принципиальное согласие на урегулирование инцидента, он хотел бы, чтобы советская сторона сделала шаг вперед к практическому разрешению инцидента.

Я сказал Сигемицу, что наша граница с китайской империей определена теми соглашениями, которые мы заключали с представителями этой империи. Мы считаем эту границу также границей между нами и Маньчжоу-Го и Кореей. Оккупация японскими войсками Маньчжурии не дает Японии права требовать изменения границы. Мы, во всяком случае, на такое изменение и ревизию границы никогда не соглашались и не согласимся. Не наша вина, если Япония, оккупировав Маньчжурию, не видела тех или иных соглашений или карт, подписанных нами и Китаем, которые должны бы иметь законные хозяева Маньчжурии. Хунчунское соглашение и карту мы предъявили г. Ниси и затем самому послу. Посол мог потребовать передачи ему копии соглашения и карты для изучения его правительством. Вместо этого японские военные предпочли путь прямых действий и нарушили эту границу. Это положение должно быть восстановлено. Мое согласие на прекращение военных действий, посол должен понять в том смысле, что японское правительство обязуется немедленно отвести войска за черту, указанную на карте, не повторять больше нападений на советскую территорию и не обстреливать эту территорию. С момента заявления мне послом о принятии его правительством этих условий вступит в силу соглашение о прекращении военных действий. Затем мы готовы дать послу фотоснимок соглашения и карты для изучения и для дачи нужных указаний местным властям об уважении этой границы.

Сигемицу заявил, что точка зрения японской стороны относительно соглашения и карты им уже была исчерпывающе изложена и японская сторона не может изменить своего мнения, ввиду чего он не будет повторяться. Но он хочет сказать несколько слов относительно создания пограничных комиссий для уточнения советско-маньчжурской границы. В свое время обе стороны соглашались на учреждение подобных комиссий. При этом имелась в виду цель — уточнение границы на основании данных обеих сторон. В свое время уточнение границы не мыслилось по данным только советской стороны. Если советская сторона думала уточнять границу с помощью только своих данных и карт, тогда не было необходимости вообще говорить о создании пограничных комиссий. Раз советская сторона согласилась на создание пограничных комиссий, вряд ли она думала производить уточнения границы на основании только своих данных. Дальше он хотел бы сказать и по поводу моего замечания относительно восстановления положения. Эту идею нельзя не одобрить. Но вместе с тем нельзя не указать, что инцидент начался вследствие занятия советскими властями 11 июля Чжангофына. Поэтому предложение об уводе японской стороной первой войск является односторонним и не имеет под собой оснований. О сегодняшней беседе со мной он, Сигемицу, сообщит в Токио и на этом думает закончить свое сообщение и свои замечания по отдельным вопросам, не желая отнимать у меня больше времени.

Я сказал Сигемицу, что во избежание недоразумений я прошу его точно передать в Токио наш разговор. Я подчеркнул также, что под восстановлением положения я имел в виду положение, существовавшее до 29 июля, т. е. до той даты, когда японские войска перешли границу и начали занимать высоты Безымянную и Заозерную. Что касается пограничных комиссий, то мы всегда исходили из того, что основой работы комиссии являются существующие договоры и карты. Речь шла не об установлении границы, а о демаркации и редемаркации. Мы и теперь не отказываемся от тех предложений, которые мы раньше делали о демаркации границы там, где это требуется. Но основой работ комиссии должны быть признаны существующие русские договоры и карты, в том числе и Хунчунское соглашение. Мое предложение сводится к тому, чтобы японское правительство отозвало войска, если они еще имеются на высоте Заозерной и в других местах, и чтобы японское правительство дало распоряжение прекратить новые нападения и обстрел нашей территории. Тогда военные действия прекратятся с обеих сторон. Если японское правительство заявит, что оно признает Хунчунское соглашение, то мы не будем возражать против демаркации или редемаркации и данного участка смешанной комиссией на условиях, которые мы раньше предлагали. Но мы ни в коем случае не согласимся заменить Хунчунское соглашение новым соглашением. Мы считаем, что граница установлена. Ее можно лишь демаркировать или редемаркировать.

Сигемицу сказал, что мнение японской стороны по затронутым мною вопросам он уже изложил. Поэтому он не будет повторяться и сообщит о разговоре со мной в Токио. При этом Сигемицу выразил пожелание относительно скорейшего урегулирования инцидента.

Я сказал, что это было бы хорошо, но до тех. пор, пока японская сторона не уведет свои войска за черту, указанную на карте, мы сохраним свободу действий.

Литвинов

В начало

Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР в Полномочные Представительства СССР в Германии, Франции, США, Чехословакии, Италии, Китае, Японии, Турции, Афганистане, Иране, Греции, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве

11 августа 1938 г.

Результаты дальневосточного конфликта можно резюмировать следующим образом. Конфликт затеян Японией с целью недопущения пребывания "наших войск на высоте Заозерной, господствующей над всем районом, и в лучшем случае даже овладения этой высотой. Ни той, ни другой цели японцы не достигли, понеся огромные потери. Заозерная остается в наших руках, и мы не связаны никаким обещанием отвести оттуда войска, чего особенно добивались японцы. Нынешнее расположение войск нас вполне удовлетворяет, почему мы и предложили прекратить военные действия на основе оставления войск с обеих сторон на занимаемых ими позициях. Японское правительство чрезвычайно опасалось развития конфликта в войну и делало большие усилия, чтобы добиться прекращения военных действий, наталкиваясь, однако, на сопротивление военщины, и в особенности Сигемицу. Япония получила урок, убедившись в нашей твердости и сопротивляемости, а также в иллюзорности помощи от Германии. Последняя явно не сочувствовала развитию конфликта и, кроме помощи пропагандой в прессе, ничего Японии не могла предлагать, ссылаясь на свою занятость в Европе. В этом духе и надо разъяснять ликвидацию конфликта.

Литвинов

В начало

Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Японии в СССР Сигемицу

13 августа 1938 г.

Вызвав Сигемицу, я сделал ему следующее заявление (составленное т. Ворошиловым).

Уже после прекращения военных действий на основе заключенного между мною и послом соглашения о перемирии одна группа японских войск грубо нарушила это соглашение, продвинувшись вперед и заняв северный скат высоты Заозерной (Чжангофын). При переговорах представителей командования сторон на требование нашего военного представителя о немедленном отводе вышеуказанной группы японских войск на линию, где она находилась к 24 часам 10 августа, представитель японского командования ответил требованием отвода и советских войск на 80 м с занимаемой ими позиции на советской территории, на которой они находились все время, и только при этом условии соглашался отвести свои войска на 80 м.

Мне поручено предъявить требование, чтобы вышеуказанная группа японских войск была немедленно отведена не меньше чем на 100 м от линии, которую она захватила после прекращения военных действий. В случае невыполнения этого условия мы вынуждены будем считать перемирие нарушенным японскими войсками со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Обещав передать мое заявление, Сигемицу сказал, что он удивлен тем, что я ему сообщил, так как из тех сообщений, которые он имеет из Токио, ему известно, что там хорошо поняли дух соглашения. Он думал, что к настоящему времени все должно обстоять хорошо. Впрочем, он не имеет никакой информации из Токио.

Я сказал Сигемицу, что меня тем больше удивляет поведение японского командования, что сама японская сторона была готова отвести войска на 1 км, но мы не настаивали на этом. Я ожидал, что японская сторона оценит нашу добрую волю, а вместо этого японская сторона подняла спор о каких-то 100 м, захваченных ею вопреки соглашению.

В заключение я просил Сигемицу передать мое заявление в Токио возможно скорее.

Литвинов

В начало

Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Японии в СССР Сигемицу

21 августа 1938 г.

Сигемицу начал беседу с изложения японского предложения о создании комиссии по редемаркации границы. Сигемицу заявил, что в позапрошлой беседе со мной (беседа от 10 августа) он сумел ознакомиться с аргументами советской стороны и убедился, что точки зрения обеих сторон в вопросе о создании комиссии по определению границы очень сблизились. Сейчас он имеет инструкции от японского правительства, которые исходят из желания урегулировать японо-советские отношения дружественным путем. Конкретное предложение японского правительства об организации пограничной комиссии учитывает точку зрения советской стороны.

После этого Сигемицу вручил японское предложение, текст которого при сем прилагается.

Прежде чем давать ответ по существу предложения, я в порядке ознакомления с ним задал Сигемицу несколько вопросов.

В частности, я спросил, предполагается ли воздвигать промежуточные знаки в качестве общего правила, или же эти знаки будут воздвигаться там, где не имеется старых.

Сигемицу сказал, что это дело комиссии, но ему кажется, что установка этих знаков будет производиться там, где их нет.

Далее я спросил, что значит — вспомогательные знаки?

Сигемицу сказал, что эти знаки, по его мнению, должны будут устанавливаться в промежутках между 500 м для большей ясности там, где по условиям местности это необходимо.

Я сказал Сигемицу, что такие знаки правильнее назвать дополнительными.

Я спросил также, предполагается ли рыть канавы по всей границе.

Сигемицу сказал, что это обсудит комиссия. Ему лично кажется, что канавы будут сооружаться там, где это необходимо.

На мой вопрос, что имеется в виду под общими расходами комиссии, когда каждая из сторон будет платить жалованье своим членам, Сигемицу ответил, что при изучении материалов в комиссии, возможно, возникнут какие-либо расходы, но что точно он сам не знает.

После этого я заявил Сигемицу следующее:

Я прежде всего приветствую заявление посла, что его правительство стремится наладить дружественные отношения. Переходя к конкретному предложению, сделанному послом, я хочу сказать, что в нем имеется много пунктов технического характера, по которым я не могу сейчас дать ответ. Я должен подумать и поконсультироваться с другими нашими властями, после чего я смогу дать ответ. Например, в предложении говорится, чтобы в комиссии было не больше десяти человек экспертов и технических работников. Этот вопрос я должен обсудить. Может быть, десять человек мало, а может быть, много. Впрочем, это не принципиальный, а технический вопрос.

Я считаю согласованным первый пункт предложения, но есть другой важный вопрос, который я хотел бы уточнить. В прошлый раз я заявил послу, что для нас приемлема комиссия по редемаркации только при условии, что в основу ее работы будут положены только официальные документы, составленные и подписанные представителями России и Китая. Я отказывался класть в основу так называемые другие материалы, о которых мы понятия не имеем. Я должен сделать то же возражение и теперь. Комиссия должна знать, на какой основе она работает, чем она руководствуется. Мы говорим, что нужно руководствоваться соглашениями и картами, составленными и подписанными между Россией и Китаем. Посол же предлагает другие материалы. На это мы не можем согласиться. Лишь когда комиссия соберется и ей будут представлены материалы, мы сможем сказать, можем ли мы пользоваться этими материалами, а до тех пор мы не можем дать свое согласие.

Моя формула такова: «В основу работ комиссии по редемаркации должны быть положены соглашения и карты, выработанные и подписанные представителями России и Китая».

Сигемицу сказал, что к этому он хотел бы добавить «и другие материалы».

Я сказал Сигемицу, что этого я принять не могу. Я не могу записывать «другие материалы», когда я их не знаю. Сигемицу заявил, что он не возражает против того, чтобы комиссия учитывала соглашения и карты сообразно их ценности. Он не сомневается, что соглашение и карты, представленные советской стороной, будут являться ценными материалами, но необходимо, чтобы наряду с этим комиссия обсудила бы и другие материалы с точки зрения той ценности, которую они могут представлять.

Я повторил, что материалы, о которых говорит посол, мне неизвестны. Когда они будут представлены в комиссию, комиссия решит, можем ли мы пользоваться этими материалами, а до тех пор мы не можем дать на это согласие.

Сигемицу сказал, что во избежание дискуссии он хотел бы резюмировать то, что я ему сказал. Он понимает меня таким образом, что материалами для работы комиссии будут Хунчунское соглашение с приложенными к нему протоколами и картами. Что касается других материалов, которые будут представлены, то они будут рассматриваться в комиссии, причем по ознакомлении с ними каждая из сторон запросит инструкции своего правительства. Таким образом, заключил Сигемицу, имеется большое расхождение между точками зрения обеих сторон. Поэтому он не может решить этот вопрос сейчас, а должен подумать, после чего даст ответ.

Я сказал Сигемицу, что точная формула, которую я предлагаю, такова: «В основу работы комиссии по редемаркации должно быть положено Хунчунское соглашение с приложенными к нему картами, а также другие соглашения и карты, подписанные представителями России и Китая».

Сигемицу спросил: а как быть с другими материалами, которые будут представлены в комиссию? Я сказал, что в основу могут быть положены только те соглашения, которые составлены и подписаны представителями России и Китая. Если же японская сторона представит какие-либо новые материалы, от нашей стороны будет зависеть, принять эти материалы или нет. Заранее заявляю, что, если эти материалы не будут иметь подписей Китая и России, мы их принимать не будем.

Сигемицу заявил, что, таким образом, получается, что если эти материалы будут представлены в комиссию, то комиссия не будет в состоянии их обсуждать.

Я сказал: «Да, если на этих материалах не будет подписей России и Китая».

Сигемицу заявил, что другие материалы необходимо учитывать хотя бы потому, что соглашение только устанавливает пограничную линию, а где она на деле проходит, неизвестно. Проходит ли она, например, на вершине холма или по склонам. Не учитывая других материалов, работа комиссии окажется невозможной. Ведь на соглашении не расставлены пограничный камни. Где нужно поставить тот или иной камень, такой вопрос может решиться только при учете других материалов.

Я сказал Сигемицу, что на карте, приложенной к Хунчунскому соглашению, ясно указано, где проходит граница, на вершине или на склоне. Я подчеркиваю, что мы говорим об основе. Где поставить камень, это будет решать комиссия, но она должна исходить из Хунчунского соглашения.

Сигемицу заявил, что он возражает против того, чтобы в формуле не упоминались другие материалы. Это создает в Токио впечатление, что советская сторона хочет ограничиться обсуждением только соглашения. В предложенной Вами формуле, сказал Сигемицу, говорится лишь о соглашении и о картах.

Я снова повторил Сигемицу, что соглашение и карты должны быть основой, но комиссия вправе обсудить и проверить все те материалы, которые ей будут представлены. Я прошу посла мою формулу передать своему правительству.

Сигемицу повторил, что его желание заключается в том, чтобы мое предложение создало в Токио хорошее впечатление, и поэтому он настаивает на включении других материалов.

Я сказал Сигемицу, что обе стороны в комиссии будут вправе приводить свои аргументации относительно того, куда положить тот или иной камень, однако базой должна быть линия, показанная на карте.

Сигемицу сказал, что мое предложение вместе с моими объяснениями он передаст в Токио.

Далее Сигемицу перешел к вопросу о передаче остающихся 19 трупов, а также трупа унтер-офицера Мацусима, о чем.советник посольства уже имел разговоры с II Восточным отделом НКИД СССР.

Сигемицу сказал, что в добавление к тем заявлениям, которые делал Ниси, он со своей стороны хотел бы просить меня ускорить передачу этих трупов.

Кроме того, он имеет сообщение, что около устья р. Тумень-Ула был найден труп убитого советского летчика. Этот труп японская сторона хочет передать нам. Он просит, чтобы об этом я сообщил местным советским властям.

Я сказал Сигемицу, что после разговора с Ниси мы запросили наши военные власти, но до сих пор нет ответа. Как будет ответ, мы сообщим его японскому посольству.

После этого Сигемицу сделал следующее заявление:

Вчера, 20 августа, советские самолеты трижды нарушили границу Маиьчжоу-Го вблизи Кореи. Первый случай имел место 20 августа в 10 часов утра по японскому местному времени, когда один советский бомбардировщик, перелетев границу, углубился на несколько километров на маньчжурскую территорию, летая на высоте 300 м в пункте Кикосахио, отстоящем в 7 км к северо-востоку от Кейкио (южнее Чжангофына). Второй случай имел место в тот же день почти в то же время, когда один советский бомбардировщик летел очень низко над маньчжурской территорией у места Рютаки, расположенного в 6 км к востоку от Кейген * (название пункта в Корее). Третий случай имел место в тот же день в 10 1/2 часов утра, когда шесть советских военных самолетов, перелетев границу в районе Аньдаохэдзы, появились над Хуньчунем и удалились после того, как сделали несколько кругов над городом в его юго-западной части. В третьем случае самолеты углубились больше чем на 10 км на маньчжурскую территорию.

Подобное нарушение границы заслуживает особого сожаления теперь, когда заключено соглашение о перемирии. На основании инструкций японского правительства, сказал Сигемицу, он должен заявить строгий протест и потребовать прекращения таких действий в будущем. В случае повторения таких действий ответственность за могущие возникнуть из этого последствия должна быть возложена на советскую сторону.

Я сказал Сигемицу, что об этом мне ничего не известно, но что я не могу допустить, чтобы наши войска нарушали границу. Аналогичные строгие протесты из Токио в прошлом были основаны на неправильной информации местных властей.

Со своей стороны, сказал я далее Сигемицу, я получил донесение, что 18 августа на участке Бугутур (против [ст.] Маньчжурия) маньчжурский всадник с лошадью углубился на 500 м на нашу территорию. Будучи окружен нашим погранотрядом, всадник спешился и открыл огонь по пограничникам. Несмотря на сделанный предупредительный выстрел, нарушитель не прекратил стрельбы, вследствие чего он был убит нашими пограничниками. Он оказался младшим унтер-офицером.

Я обращаю внимание посла на необходимость дать распоряжение местным японским властям, чтобы они воздерживались от нарушения границы как в собственных интересах, так и в интересах сохранения спокойствия на границе.

Сигемицу заявил, что случаи, которые он приводил, являются явным нарушением границы. Сообщенное им основано на правильной информации. Поэтому протест японского правительства является обоснованным. Мой же ответ его не удовлетворяет, и он должен настаивать на своем протесте.

Что касается инцидента около [ст.] Маньчжурия, то относительно этого он не имеет никаких сведений. Он не может мне ничего сказать, так как прежде всего нужно выяснить, на чьей территории произошел инцидент, а также имел ли он отношение к японским войскам, т. е. был ли нарушитель японским военным. По получении этих сведений он даст мне ответ.

Литвинов

В начало